***
Зебиб раскололся надвое. С одной стороны были те, кто свидетельствовал в пользу дочери Омранов, твердо веря в идею запирания, с другой — те, кто упоминал женские хитрости, считая, что невесту не удалось лишить девственности из-за ее развратного поведения. В центре находились защитники теории заговоров и приверженцы черной магии. Они говорили, указывая пальцем в направлении юга деревни, что все зло идет оттуда, там правят волшебницы, они зачаровывают и расколдовывают, только тот, кто вызвал беду, может ее прогнать, пойдите туда, Ашаман! Проводите ее в Васах, тетя Зобида!
Я ждала.
Ни одно предположение, ни один совет не мог утешить Лейлу. Газель плакала горше, чем вдова:
— Я мечтала увидеть кровь моей девственности…
Лейла жаловалась, что ее сестры были удачливее. Их белье гуляло по всей деревне, она сама носила его на подносе, его вырывали сотни пальцев. Женщины вдыхали запах и рассматривали белье, как будто душа ее сестер, сущность их бытия отпечаталась там. Потом Лейла приносила блюдо, полное золотых и серебряных монет, — сумму, с которой она требовала процент. На следующий день Фатима вывешивала белье на фасаде дома, чтобы все могли убедиться в чести ее дочерей. Жены трогали его ревностно, как реликвию святого, ища удачи для своих девственниц. Даже старухи, я видела, как они ласкали его взглядом! Они говорили, что это предотвращает слепоту.
Свернувшись клубочком, Лейла рассказывала о брачных ночах, простынях, крови, чудесах, приписываемых кускам ткани. Одержимая, завистливая, потерявшая покой из-за того, что не смогла пролить крови на брачное ложе.
— Что делать? — сокрушалась во дворе Ашаман. — Мы опозорены перед всей деревней. Мой отец несчастен, и моя сестра зачахнет.
Через неделю, решив, что время пришло, я заявила:
— Лейла не может оставаться в таком состоянии. Ей нужно уехать.
— Куда уехать? — спросила Ашаман, по привычке похлопывая себя по щеке.
Мне не пришлось задумываться, чтобы ответить:
— На поиски той, которая ее закрыла, вот и все.
— И не думай об этом! В нашей семье ни одна женщина не покидала деревню.
— С этим нужно смириться.
— И кто будет ее сопровождать?
Я помолчала, прежде чем произнести:
— Я часто вижу во сне вашу мать, Бог забери ее душу! Она всегда одета в белое платье с зеленым поясом, настоящая райская гурия. Свет озаряет ее лицо — нет, Лейла, пожалуйста, не начинай снова плакать! Лучше послушай: покойная каждый раз берет меня за руку и заставляет поклясться на Коране, что я буду наблюдать за вами…
Я прочистила горло и добавила:
— В память о Фатиме и для того, чтобы сдержать мое обещание, я готова сопровождать Лейлу хоть до края земли!