Верочка! Тебе теперь, поди, за пятьдесят! Жива ли ты, невольная моя подружка? Или, не погибнув на «фашистской каторге», погибла где-нибудь «во глубине сибирских руд»? От болезни, от голода или насилия? Трудно, ох, трудно молодой женщине в лагерях!
Долговязый и нескладный стоял полуголый огромный подросток перед врачом Беловского лагеря, комиссующим вновь прибывший состав. Мальчишку покачивало от слабости, он заметным усилием воли преодолевал ее, едва придерживая штаны длинными пальцами костлявых рук. Мослы его были огромны, как у лошади, но лицо— с глазами ярко-голубыми, простодушно открытыми на мир, с расквашенными по-детски губами, было совершенно ребяческим, без признаков юношеского пушка.
— АД-4, — сказал мне для записи доктор, что означало: алиментарная дистрофия в последней стадии.
— Гельмут Вайс. 17 лет. Немец, — записала я и добавила распоряжение врача: «госпитализировать». Спасти малого. Высоченный костистый парень, немец из Саксонии, лег на койку в стационаре. Ночью во время обхода увидела огромные серые, хотя и отмытые в бане, ступни, далеко торчавшие между решетками спинки. Я подобрала ноги, натянула на них одеяло, а он спросил: «Скоро утро?» Это он ждал свою хлебную пайку.
Горше всего во время голода приходилось людям с большим костяком. Они умирали первыми. Изредка врачи выписывали таким «великанам» двойную порцию похлебки.
В беловском лагучастке голод уже заканчивался, так что в больничке оставались «сливки» — несъеденные больными остатки тощего супа. Обычно их подъедали ненасыщавшиеся. Потом для этой цели стали держать свиней.
Вайс — мы сразу стали называть его по фамилии, превратив ее в имя — мог съесть сразу полведра таких «сливок». Раздобыл каким-то чудом ведро свеклы, пек ее, варил и в полдня съел. Смотрел на меня собачьими глазами, когда я раздавала витаминные шарики на сахаре. И хотя рацион был еще постен и скуден, все-таки через месяц-другой парень «выелся», то есть перестал томиться постоянным рвущим желудок голодом. Мы оставили его пока санитаром.
17 лет! Как попал в советские лагеря да еще просидел уже почти три года! За что? Статья у него была ужасная: «подготовка вооруженного восстания».
Сынишка саксонского крестьянина состоял в Гитлерюгенде[28]. По окончании войны за одно это советские военные власти, к удивлению, не преследовали и не карали. Летом 14-летний Гельмут, бродя по окрестностям, в куче камней нашел кем-то засунутый туда «Вальтер». Может быть, немецкий офицер, солдат или власовец в бегстве бросил его туда.
Мальчишка в восторге схватил совершенно исправное оружие и спрятал. От отца скрыл находку, но не выдержал секрета и похвастался сыну соседа. Сын — своему отцу, тот донес (фашистская привычка), да еще рассказал, что Вайс был в Гитлерюгенде. Гельмута взяли. 14 лет не стали помехой, очень уж рослый был парень! Был он объявлен 17-летним и в день-два осужден «за подготовку вооруженного восстания». Пока родные хватились доказать, что он ребенок, подоспел этап, и поехало немецкое дитя на восток, сначала куда-то в Польшу, потом докатилось до Кемеровской области.