Это мы, Господи, пред Тобою… (Польская) - страница 372

Стучится боль ударами глухими…
Так жизни целой кончена игра.
Киселевка. Ночь 4–5 мая.
Перекрестки
Мы прежде были одной душою,
Одной струною, слезой одной…
…когда умрем,
Ты станешь ветром, а я травою,
Ты будешь песней, а я звездой.
Полна предчувствий и ожиданий
Я жду и верю, далекий друг,
Настанет скоро пора свиданий,
Минует скоро пора разлук.
На перекрестках гуляет ветер.
Опять закрыты глаза судьбы.
На перекрестке в такой же вечер
Однажды повстречались мы.
Гулаг
Я в мир амеб однажды низошла,
Влача изысканные покрывала;
И мне открылось в фокусе стекла
Простейшей жизни мудрое начало.
Средь них познала я народа тело —
Кирпич строительный вселенских зданий,
Средь них от слепоты прозрела,
Отринувши тщету воспоминаний.
О счастье, просто видеть и дышать,
Не зная груза нужных нам понятий;
Сначала только страшно наблюдать
Любовь без поцелуев и объятий.
Бездумно жить на тризнах и пирах.
Вкушать земли простые злаки.
На лицах грубых и больших руках,
Ремесл тяжелых оставляя знаки.
От горя — плакать, в радости — кричать,
Топить очаг в своей землянке-клетке;
И медленно, не слышно умирать,
Как умирают сломанные ветки.
Создание себе подобных тут — закон,
И право — естество. Тут есть обычай власти.
Здесь непонятен страждущего стон,
Погибельны и бурны страсти.
Мир этот прост, но вовсе не убог,
А лишь добру и злу потусторонен;
В нем нету наших выспренных тревог,
Он вечно юн и гармонично скроен.
1953 г.
«Богиня правосудия — плавник»[41]
Печаль и боль, неправду и обиду
Могла легко измерить на весах
Богиня правосудия — Фемида,
Судившая с повязкой на глазах.
Сто раз воспета строгость этих линий
И мрамор уст склоненного чела…
И кто бы мог подумать, что богиня
Во все века несчастною была.
Столетьями хотелось ей повязку
Сорвать с лица и посмотреть в упор
На сплетника, глядящего с опаской,
На вора, опускающего взор.
Хотелось исторгать ей гнев и жалость,
Высоким состраданием горя,
Чтоб каменное сердце задрожало
Сочувствием к обиженному зря.
Хотелось хохотать над славой мнимой
И радоваться, оправдав раба…
Судить людей, не видя подсудимых,
Поистине, несчастная судьба…

ПРИЛОЖЕНИЯ

Вступление к приложению № 1

Среди бумаг недавно ушедшей от нас Евгении Борисовны Польской, в ее интереснейшем писательском архиве, была найдена самодельная тетрадь, сшитая из листов оберточной бумаги и разлинованная от руки. На ее обложке Евгенией Борисовной сделана запись: «Письмо Л. Н. Польского из лагеря Н. С. Хрущеву». Рядом поставлен владельческий штамп — «Собрание Л. Н. Польского». Судя по всему — это черновик памятной записки, составленной Леонидом Николаевичем в Воркуте в начале 1955 года.