Но, прежде чем приступить к лесозаготовкам я, на всякий случай, проверил при мне ли заветный нож. Он по-прежнему лежал в кармане куртки.
— Как говорится, если завтра война, то кое-кто у нас огребет по своим длинным носам, — пробормотал я.
Удалившись в лес метров на триста- четыреста от жилища, я понял, что дров здесь хоть пруд пруди. Бери и тащи, сколько сможешь, и слова никто не скажет, благо ближайший лесник от меня за несколько сотен верст. Хотя кто сказал — благо? Я бы все отдал, чтобы он был как можно ближе!
Впрочем, об отоплении каморки тоже не следовало забывать. Бог знает, что у меня выйдет с сигнальным костром, а запас, как известно, карман не тянет. Время от времени, я заглядывал в свое жилище, которое мне стало напоминать пещеру. Стены покрылись копотью, весь пол был усеян обломками веток, обрывками полиэтиленовой пленки, банками из-под икры и прочим мусором. Впрочем, этот «культурный слой» служил дополнительным теплоизолятором, ведь спать-то мне приходилось почти на голом полу… Подкинув в очаг очередную порцию топлива, я возвращался к сбору дров.
Притащив первые дрова к выбранной елке, к той самой, под которой находился мой клозет, я понял, что не имею ни малейшего представления о том, как следует правильно складывать костер вокруг ствола. Поверьте, это только на первый взгляд кажется, что навалил огромную кучу дров, поджег ее, и вот тебе большой сигнальный костер.
Отбросив множество вариантов, я остановился на обкладке ствола по принципу избяных венцов или средневекового костра для сожжения еретиков. Это позволит кислороду поступать в костер в нужном количестве. Нет кислорода — нет жизни, и огонь здесь не исключение. Я возлагал на него большие надежды, надеясь, что в его пламени сгорят все мои несчастья, горести и беды. Ведь если и это мое предприятие потерпит крах, то мне останется только молиться и готовиться к смерти, скорее всего от голода. Впрочем, меня также лихо преследовал его братец — холод, иногда просто нестерпимый. Мои несчастные руки, которыми я рылся в снегу, чтобы извлечь из-под него дровишки, совсем окоченели. Иногда мне казалось, что кровь в них превратилась в гель, медленно протекающий по сжавшимся жилам.
— Ох, как же холодно, — сказал я, сбросив очередную охапку дров, и с отчаянной поспешностью принимаясь за растирание почти бесчувственных замерзших ладоней. — Я так долго не протяну, боже мой, да когда же меня найдут? Еще один такой день — и я останусь без рук или без ног!
Особенно неприятно, что мои ладони и запястья были буквально изодраны в кровь мелкими сучками. Мне страшно не хватало архаичного и забытого любым горожанином инструмента — топора. О, как бы он мне пригодился! Валить деревья, пусть даже тонкие, без этого инструмента весьма несподручно.