Статья Медведева показалась отчаянным вызовом, вроде мюнхенской речи Путина, только обращенной внутрь. Модернизация – имя конфликта с неизвестным противодействием. Но, объявив конфликт, Медведев никого не призвал в нем участвовать и остался один – странный неуживчивый со страной президент. Группы поддержки не были названы, и он к ним прямо не обратился. Сохраняя язык «всенародности» путинского большинства, Медведев не предложил взятия власти. Группы поддержки не подтянулись. Конфликт оказался недостаточно емким для политики.
Анекдотично, но в конце концов Медведев обратился к недавним сторонникам. Предлагая им «брать власть» после того, как сам только что от нее отказался, сознавал президент, что, закрыв сцену политики, он открывает сцену для провокаций?
И эта сцена недолго будет пустой.
Три года Медведев мечтал о кодификации власти, не ведая, в чем власть. Главная его мысль была о законе. Но это закон войны. Наша идеология нулевых – дух войны за Россию. С основаниями столь бесспорными, что нечего обосновывать – сам должен понимать! Идеологию не формулировали, а проводили линию фронта, отделяющего «нас» – от «них». Пафос фронта, за линией которого враги и предатели. Но реальным субъектом раскола были не враги по ту сторону фронта (их там просто не было), а функционеры порядка – по эту… Следовало не спорить с «антипутинцами», а точно определить список вычеркиваемых.
Ландшафт путинского большинства играл роль свода законов. Законы (о чиновниках, о милиции, о других видах службы) стали описями положенного и не положенного каждой из социальных групп большинства. К ним добавлялись новые – «умиротворенный Кавказ», «матери двух детей», «сколковская профессура»…
Вне ландшафта консенсуса лежала зона прифронтового права.
Известен слоган Франсиско Франко: «своим все, врагам – по закону»! ©. О нем недавно напомнил Путину гендиректор ЗАО «Русская кожа» Александр Рольгейзер. «Хотелось бы, чтоб и в нашей стране действовал такой тезис, такой неформальный лозунг», – неполиткорректно попросил он премьера, и вдруг Путин оживился: «С этим тезисом полностью согласен. Многие знают, что я пытаюсь реализовать его на практике».
Те, кого вывели за невидимую черту, считались добычей закона. Закон на них либо не распространялся, либо, наоборот, набрасывался особо хищно или сочинялся целевым образом. Так 282-я «антиэкстремистская» статья УК писалась поначалу эксклюзивно для нескольких лиц, удаляемых из политики, – Лимонова, русских националистов, скинхедов. 282-я – кучка намеренно неясных формул для расширительных толкований. Этот закон любит экспертократия – они, во-первых, его считают «антифашистским», во-вторых, под него легко подвести недруга; и в-третьих – закон породил рынок экспертиз на наличие экстремизма, хорошо оплачиваемых профессуре.