А мы трое так и стояли, не говоря ни слова. Весь мой завтрак вывернуло, но я благодарил судьбу за то, что еще дышу. Полевой писарь по фамилии Джозефс должен был идти на укол следующим, полковник Хостеттер — за ним. Хирург поднял голову и посмотрел на нас. Он весь вспотел, выглядел ужасно видимо, потерял своего первого пациента, ведь доктор был совсем еще мальчишка. Он повернулся к доктору Арманду из соседнего отделения. Не знаю, хотел ли паренек попросить старика закончить процедуры или хотел отложить их на день, но по его лицу было видно — он и рукой не может шевельнуть после смерти Сандерса.
Как бы там ни было, сказать он ничего не успел, потому что Джозефс мигом сбросил свой халат и забрался на стол. Только что прикуренную сигарету он передал санитару:
— Подержи сигаретку, Джек, пока доктор… — и он называет имя нашего парнишки, — не накачает меня воздухом. — С этими словами Джозефс начинает снимать пижаму.
Вы, наверное, знаете, что молодых летчиков отправляют в полет сразу после первой аварии. В такой же ситуации оказался и наш молоденький доктор: он должен был повторить процедуру и доказать себе, что это всего лишь неудача и он не мясник на бойне. Парень сам бы не решился — вот Джозефс ему и помог. В тот момент любой из нас мог погубить его как хирурга, отказавшись от процедуры или дав ему время довести себя до нервного срыва, но Джозефс заставил мальчишку взяться за дело.
Джозефс умер прямо на столе.
Игла вошла, все было нормально, а потом писарь тихо вздохнул и умер. На сей раз рядом стоял доктор Арманд. Он взял руководство в свои руки, но ничего не помогло. А мы смотрели этот фильм ужасов по второму разу. Появились те же четверо и унесли тело в морг — возможно, в той же корзине.
Наш хирург и сам выглядел как труп. Доктор Арманд распорядился;
— Вы двое идите по койкам, — сказал он Хостеттеру и мне. — Полковник, после обеда зайдете в мой кабинет, я сделаю вам укол.
Хостеттер покачал головой.
— Нет, благодарю вас, — решительно ответил он. — Мой хирург и сам может это сделать. — Он снял халат. Молодой паренек был ни жив ни мертв. Полковник подошел к нему и потянул за руку. — Ладно, доктор, давай, а то опоздаем на ленч. — С этими словами он влез иа стол и подставил свои ребра.
Через несколько минут полковник уже надевал пижаму. Работа была сделана, и наш хирург снова выглядел человеком, хотя перепотел, как в бане.
Я остановился, чтобы перевести дыхание. Джонс серьезно кивнул и произнес:
— Теперь мне ясно, что вы хотели сказать. Да, поступок Хостеттера требует, больше хладнокровия и мужества, чем любое сражение.