— Молодой человек, это же самая лучшая рекомендация! — и даже высунул руку, и обменялся с Костей крепким рукопожатием, прикрыв при этом «анцитаур» тряпочкой, чтобы случайно не коснуться. — Ладно, ради такого случая накину еще пятнадцать.
— Двадцать! — сказал Бараско. — И деньги на бочку!
Сидорович тяжело вздохнул, но спорить не стал. На полку легли три пачки денег. После того, как Бараско их пересчитал, он снял тряпку с «анцитаура», положил на него руку и произнес:
— Ну, дружок, здесь тебе будет лучше.
Наклонился и что-то пошептал над «анцитауром», который вмиг стал ярко-красным. По его поверхности пробежала волна.
Не успел он закончить священнодействие, как Иван Каземирович цап-царап — одной рукой схватил «анцитаур», а другой — захлопнул окошко.
— Побежал прятать, — объяснил Бараско.
— А что это за хабар? — поинтересовался Костя.
— Это камень судьбы. Очень редкий хабар. Их всего-то нашли три штуки. Тот, кто им владеет, держит судьбу за это самое место, — Бараско показал на горло.
— Ну-у-у… и?.. — недоверчиво спросил Костя.
— Мы с ним договаривались. Он изредка мне помогал, — шепотом объяснил Бараско. — Ты же видишь?
— Вижу, — согласился Костя, подозревая, что Бараско разыгрывает его. — Выходит, ты его обманул?
— Ничуть. От «анцитаура» давно надо было избавиться. У меня с ним не заладилось, словно чужую судьбу таскал — ходил с немцами по кругу. А Иван Каземирович найдет для него другого хозяина. И все будут счастливы. Кстати, «анцитаур» с тобой отдельно поздоровался. Не заметил?
— Нет…
— На моей памяти такого не было. — В голосе Бараско проскочили ревнивые нотки.
Костя уже перестал чему-либо удивляться. Ему лишь хотелось спросить, как Бараско теперь будет обходиться без знания судьбы. А тот, словно уловив его мысли, сказал:
— Но ты ведь без судьбы? Вот и я буду без судьбы, как все люди.
Костя вопросительно уставился на него — все эти слова проскакивали мимо его сознания. Правда, ему хотелось узнать, почему и как «анцитаур» с ним поздоровался, но выяснить это не дал Сидорович. Он с грохотом распахнул окошко и воззрился на них, словно увидел впервые. От его благодушия не осталось и следа.
— Иван Каземирович, это же я! — напомнил Бараско, тоже мрачнея.
— Вижу, что ты, — равнодушно ответил Сидорович. — Тратить деньги будешь?
— Буду. Что ты можешь нам предложить за одну СВТ-40 и «шмайсер»?
Видать, он знал, о чем говорил, потому что в глазах Кости ни СВТ-40, ни «шмайсер» не имели никакой ценности.
— А что, в хорошем состоянии? — оживился Сидорович.
— В хорошем.
— А ну покажи!
Бараско просунул в окошко оружие.