— А вы куда теперь?
— Не знаю, — признался Юбер. — Мои близкие остановились в деревушке в тридцати километрах отсюда. Я хотел бы вернуться к ним, но там, наверное, немцы.
— Их и здесь ждут с минуты на минуту.
— Здесь?
Он вскочил в испуге и хотел выбежать из комнаты. Она удержала его со смехом.
— Полно, на что вы им сдались? Вы совсем еще мальчик…
— Но я сражался. — Ее слова глубоко задели Юбера.
— Да, конечно. Но никто им об этом не скажет, верно? — Она задумалась, сморщив лоб. — Послушайте. Вот что мы сделаем. Я поговорю с хозяйкой, и она отведет вам комнату. Меня тут все знают. Я несколько раз останавливалась в этой гостинице, она крошечная, но здесь отлично готовят. Вы поживете в комнате ее сына, он еще не вернулся с фронта. День-два отдохнете и за это время напишете родным.
— Не знаю, как вас благодарить, — пробормотал он.
Она вышла. А когда вернулась, он спал. Чтобы поправить голову юноши, она обняла его за плечи и на мгновение припала к широкой груди, дышавшей спокойно и ровно. Арлет отвела со лба Юбера спутавшиеся золотые кудри, пристально вгляделась ему в лицо, и глаза ее зажглись хищным огоньком, будто у кошки, подстерегающей птичку.
— Малыш недурен, — разлакомилась она.
19
В деревне действительно ждали немцев. Одни при мысли о победителях испытывали мучительный стыд, другие — ужас, но большинство готовилось к их приходу с каким-то испугом и любопытством, будто к невиданному зрелищу. Накануне начальство, почтовые служащие и полиция получили приказ эвакуироваться. Мэр остался. Старого невозмутимого крестьянина, страдающего подагрой, ничто на свете не могло вывести из равновесия. Мы, деревенские, и при немцах проживем! Около полудня в шумной общей комнате гостиницы появились приезжие и сообщили о капитуляции. Арлет как раз обедала. Женщины зарыдали. Мужчины заговорили о том, что ситуация неясная, сложная, во многих городах солдаты еще не сложили оружия, и мирное население присоединяется к ним. В целом сопротивлявшихся никто не одобрял: договор подписан, нужно сдаваться — другого выхода нет. Все кричали, не слушая друг друга. Была невыносимая духота. Арлет отодвинула тарелку и вышла в гостиничный садик. Она уютно расположилась в шезлонге с сигаретами и книгой. Неделю назад, выбираясь из Парижа, она почти обезумела от паники, но теперь, преодолев вполне реальные опасности, обрела хладнокровие и покой. Более того, на деле убедилась, что нигде и никогда не пропадет, что у нее исключительный дар при любых обстоятельствах обеспечивать себе максимум удобств и комфорта. Благодаря гибкому трезвому уму и находчивости она многого добилась на сцене и в отношениях с мужчинами, но до сих пор не подозревала, что способна справиться и с повседневными нуждами даже в самое неблагоприятное время.