Предупреждать же Колчина о том, что обсуждать эти вопросы в квартире не следует, потому что она прослушивается, мы тоже не могли, поскольку не было еще на свете человека, который, узнав, что в его квартире установлены микрофоны, не стал бы ковырять стены, чтобы их найти. А такие поиски, естественно, тоже не могли остаться незамеченными и тоже могли привести к провалу Рольфа.
Но и оставлять такую информацию без последствий мы не имели права, потому что, если не вмешаться, контрразведка сумеет реализовать свои планы в отношении Колчина и устроить ему какую-нибудь пакость.
И тогда к этой деликатной ситуации мы подключили офицера безопасности посольства Юрия Васильевича Федорина, умудренного житейским и профессиональным опытом человека. За его плечами было много сложных и интересных дел, о которых еще не пришло время рассказывать. Он договорился с пресс-атташе посольства, собрал всех советских корреспондентов, а их в стране было не так уж мало, и провел нечто вроде небольшого, но чрезвычайно полезного совещания.
Пользуясь выражениями, используемыми в средствах массовой информации, Федорин рассказал им о происках империалистических разведок против мирового коммунистического, рабочего и национально-освободительного движения вообще, а потом перешел на происки против отдельных советских граждан, к числу которых относятся и советские журналисты. При этом он привел конкретные примеры таких происков, подобранные нами таким образом, что они в какой-то мере соответствовали той возне, которую затеяла местная контрразведка вокруг Димы Колчина, и в общих выражениях призвал всех быть более осмотрительными и не нарываться на мелкие и крупные провокации.
Это сообщение было встречено по-разному. Одни живо на него реагировали, стали вспоминать реальные и мнимые случаи слежки, досмотров личных вещей и прочих козней контрразведки, жертвами которых они стали; другие отнеслись ко всему этому более спокойно, сказав, что пока не замечали ничего подозрительного, и только Дима упорно молчал. Честно говоря, такое его поведение на этом совещании поначалу нас даже несколько насторожило, поскольку наводило на мысль, что он что-то скрывает. А раз скрывает, значит, контрразведка могла если не затянуть его в свои сети, то, по крайней мере, создать компрометирующую его ситуацию, и поэтому он избегает обсуждения этих вопросов. Совещание закончилось, а он так и не произнес ни одного слова, если не считать отдельных междометий и ничего не значащих фраз.
И только на следующий день Дима обратился к Федорину с просьбой уделить ему несколько минут для личной беседы. И вот во время этой беседы он и поделился своими наблюдениями относительно той возни, которую со свойственными ему наблюдательностью и склонностью к анализу он зафиксировал еще несколько недель назад, но постеснялся обратиться к Юрию Васильевичу, наивно полагая, что все это его досужие домыслы и вообще ерунда. На совещании же он не стал поднимать эти вопросы, поскольку не хотел посвящать своих коллег в некоторые особенности сложившейся вокруг него обстановки, чтобы те не разнесли это своими перьями и устами по всему свету, да и не исключал, что все его предположения — плод журналистской фантазии, а в этом случае коллеги над ним здорово посмеются.