От Салар-Дженга не было никаких вестей. Мы гадали, что же происходит на восточном фронте и есть ли он на самом деле, этот восточный фронт? Может быть, Салар-Дженг все еще сидит в Боджнурде и ждет, когда вся его армия наденет «кулахуты»?..
Правда, отрывочные сведения доходили до нас, но все они были мало достоверны. Видно, прав был Мухамед-Ибрагим-хан, упрекая нас в плохой связи.
Я решил идти на север, надеясь в районе Кучана встретить Салар-Дженга или узнать, где он находится со своим фронтом.
На второй день мы вышли в открытую степь. Она лежала перед нами — плоская и голая, словно кто-то специально смазал ее глиной, как это делают заботливые хозяева в своем дворе.
Степная дорога упиралась в деревушку, стоящую среди ветрового простора, как одинокий корабль в море. Деревушка была маленькая и обнесена высоким и довольно прочным дувалом с одними воротами, открывающимися на юг. В эти ворота и въехали мы после утомительного перехода. Солнце стояло в зените и палило так, что оружие обжигало, а струйки пота скатывались из-под фуражки и застилали глаза, и без того воспаленные от зноя и нестерпимого света.
Село называлось Рават Мошкан. Жители его ничего не слышали о восстании и встретили нас холодно, хотя накормили и дали фураж.
Решено было дать людям и коням отдых. Ворота закрыли, запретив жителям пока выходить за село, на сторожевой вышке оставили двух часовых, а сами завалились спать.
Как приятно было вытянуться на чистой постели в прохладной мазанке с политым и чисто выметенным полом. Чтобы солнце не мешало спать, хозяева завесили окно. В полумраке мы лежали втроем — Аббас, Пастур и я, молча наслаждаясь отдыхом. Сон наползал на нас медленно, приятная истома расслабила тело. Я услышал, как захрапел кто-то, хотел догадаться, кто именно храпит, и уснул...
Снилось мне, будто идем мы с Парвин по весенней степи. Вокруг расстилается красный ковер тюльпанов. Мы идем, стараясь, не поломать их тоненькие стебельки с огненными головками, и это нам как-то удается... Парвин тихо смеется от счастья и вдруг оборачивается ко мне... Я вижу искаженное страданием лицо, хочу спросить, что случилось, но она опережает мой вопрос и говорит неожиданным басом: «Враги! Враги нас окружают!» И так жутко мне видеть это страдающее лицо любимой, что я делаю резкое движение и просыпаюсь.
За колено меня трясет боец и кричит в самое ухо:
— Войска идут, товарищ командир! Да проснитесь вы, слышите? Враги окружают!..
Я вскочил, будто меня укусила змея. Пастур и Аббас тоже проснулись, протирая глаза, не понимая, что произошло.