— Левая дорога закрыта,— сказал я, понимая, что мое слово решает сейчас судьбу всех этих людей.— Там не прорвемся. Рискнем, друзья!.. Сделаем вид, что решили пробиться возле села, а сами, не дожидаясь, пока пограничники откроют огонь, бросимся в горы. Ущелье скроет нас. А там — вручим себя аллаху!..
— Рискнем,— согласился Пастур.
Аббас тоже не возражал. Остальные молча стали готовиться к прорыву.
— Вперед!
Сколько раз вот так я выкрикивал это властное слово, и Икбал нес меня в атаку... И вот в последний раз я устремился с товарищами на врага.
Только бы не расстреляли нас пограничники на ходу, только бы удалось нам прерваться в ущелье и найти дорогу в Советский Туркменистан!..
А пограничники молчат. Ждут, когда мы свернем влево, и тогда нас будет хорошо видно из окопчиков на фоне белесого знойного неба. Но мы скачем вдоль подножия холма, и до поворота еще далеко... Мы скачем к ущелью, потому что там наше спасенье. На полном скаку я поворачиваю своего гнедого вправо. Камни летят из-под копыт, конь едва не спотыкается, но удерживается на ногах, и уже мчится по ущелью,— только большие его глаза налились кровью и смотрят испуганно и диковато.
Оглянувшись, я вижу, что все одиннадцать товарищей скачут вслед за мной. Неужели нам удалось оторваться от пограничников? Теперь уж им не догнать нас... Но тут я вспоминаю слова Махмуда: «туда не ходите» — и холодок тревоги наползает на сердце. Но ведь у нас не было иного выхода...
Ущелье сжимается, постепенно сворачивая вправо. Значит, мы скачем в сторону от границы. Но ведь сам Махмуд говорил, что дорога идет за кордон. Может быть, она раздвоилась, а мы не заметили этого?
Я натягиваю поводья. Жеребец хрипит, закидывает голову, косит на меня круглым глазом.
Товарищи сгрудились вокруг меня, тяжело дышат, лица горят от быстрой езды.
— Что?— тревожно спрашивает Аббас.
— Мы уходим от границы.
— Постой,— возразил Пастур.— Может, дальше ущелье опять сворачивает. Я сейчас...
Пришпорив коня, он скачет по ущелью дальше, а мы молча слушаем, как цокают по каменистой дороге копыта его коня. Все тише, тише... И вдруг обрываются. Мы настораживаемся. Что там увидел Пастур, почему остановился? Но вот снова дробь копыт...
— Возвращается.
Пастур осаживает перед нами коня и говорит:
— Дальше тупик... ехать некуда.
Так вот почему пограничники не открыли огонь, когда я свернул в ущелье...
Я оглянулся. Неглубокая ложбинка круто поднималась слева. По ее краю овцы пробили тропку.
— Бросаем коней,— говорю я и соскакиваю на землю.— Пойдем по этой тропке. Тут рядом граница.