— Я не могу откладывать неизбежное.
Он отнял руку.
— Так что, ты уже готова?
Она сложила руки на груди.
— Ты сказал, что мы не можем остаться друзьями, что это никому из нас не принесет пользы.
Она следила за ним, ожидая, что он ответит, молясь, чтобы он сказал, что передумал. Сказал бы, что не может жить без нее.
Он кашлянул.
— Обязательно сообщи доктору о своих кошмарах. Расскажи ему то, что ты рассказала мне.
— Хорошо.
Было ли это «хорошо» ответом на ее решение разрешить ему уйти?
Он посмотрел, загораживая глаза от дневного солнца.
— Я завтра же объявлю об отставке.
Сильнее сжав руки, она следила за его неподвижным взглядом. Облака плыли по небу, меняя формы, тая в глубокой синеве. Она заплачет о нем, но только когда останется одна. Она не позволит ему узнать, какую боль ей пришлось испытать от его слов.
— Ты собираешься переехать в Иллинойс?
— Думаю, да. Я не смогу жить здесь.
Они замолчали. Она никогда не скажет ему, что полюбила его. Какой в этом смысл? Это могло создать еще больше сложностей.
Он посмотрел на «мустанг». Когда он заговорил, его голос был по-прежнему хриплым.
— Удивлен, что ты выбрала белый автомобиль. Я представлял тебя в красном.
Почему? Потому что она была горячей, как красный огонь, в любви?
— Мне нравится белый.
Для нее белый цвет олицетворял чистоту, которой ей недоставало в жизни.
— Мне тоже, но ты хорошо бы выглядела в красном.
— Я хорошо выгляжу и в белом.
Она подумала о белом свадебном платье, но тут же отогнала от себя эту мысль. Сейчас не время останавливаться на девичьих надеждах, на разрушенных мечтах.
Он повернулся к ней, и их взгляды встретились.
Ей хотелось положить голову ему на плечо, но это только бы усилило боль.
— Ты собираешься навестить твоих родственников? — спросила она, интересуясь, не поможет ли ему заключение мира с его предками начать все сначала.
Он покачал головой.
— У меня и так много проблем, которые надо решить. Я не выдержу, если они откажутся от меня.
Не теперь.
— Я не думаю, что они откажутся от тебя, Зак.
Он улыбнулся.
— Дело в том, что ты относишься ко мне с пристрастием.
Нет, думала она. С любовью.
Она молча изучала его черты, морщинки в уголках глаз, бронзовую кожу, индейские скулы.
— Разве ты не можешь забыть Ваундед-Ни?
— Как я могу забыть это? Ты же знаешь, какое значение имеет для меня Ваундед-Ни. Это больше, чем осада, в которой участвовал мой дядя. — Он поднял упавший лист, переворачивая его в руке. Первая бойня в Ваундед-Ни была в 1890 году. Три сотни индейцев из племени сиу были убиты. Мужчины, женщины и дети. Они искали спасения в Танце духов, в религиозном обряде, — объяснил он. — И армия вырезала их за это.