Это было что-то особенное... Ни одна из замужних леди не вела себя с ним так страстно и требовательно.
— Ты не девственница, — произнес он, слегка отстраняясь, удивляясь собственной смелости. Это являлось чудовищным оскорблением. Галантный век и его правила не дозволяли этого.
Она скользнула пальчиком по его бровям, потом провела им по линии носа. Он вздрогнул. У нее был вид самой соблазнительной и многоопытной куртизанки.
— Признайся, — беспомощно попросил он, чувствуя всю нелепость своего положения.
— Я не совсем понимаю, при чем здесь, наши отношения? — спросила она.
Она не девственница, это ясно. Но ему придется молчать об этом. Что-то в ней настораживало его и раньше, но он гнал это от себя. Сад запретных наслаждений открывался перед ним, ни одну из леди он не хотел так, как ее. Он снова прильнул к ее губам.
Они даже не заметили, что карета остановилась. Их пробудил от сказки только бешеный лай щенка. Это радостно заливался Ойстер, то и дело вставая на задние лапки перед хозяйкой. Когда она вышла, он прыгнул ей на руки.
— Милый, счастье мое, — сказала она, когда Ойстер лизнул ее в подбородок.
Вильерс поймал себя на мысли, что ревнует ее к собачке.
— Ну, хватит уже, — сказала щенку Элинор, — пора возвращаться на землю, и, пожалуйста, перестань лаять так громко. Ты опять перепугаешь Лизетт.
«Пора возвращаться на землю», — повторил про себя Вильерс, как если бы она сказала это о нем.
Элинор опустила своего мопса, но тот все не унимался, истошно лая и повизгивая.
— Дружок Ойстер, — обратился к нему Вильерс, — дай же, наконец, отдохнуть своей хозяйке, она устала с дороги.
Песик при этих его словах покорно присел на задние лапки, но не перестал повизгивать. Он словно жаловался ему на что-то.
— Я понимаю, как ты страдал без Элинор, — сказал ему Вильерс.
Но щенок, не найдя у него понимания, вдруг подпрыгнул к самой карете с новыми заливистыми руладами. Он несколько раз обежал ее вокруг, засовывая свой черный нос внутрь и громко фыркая. Наконец он настолько осмелел, что пролез туда и уселся, потявкивая, внутри на свои толстые задние лапки.
— Как ты думаешь, он не наделает там, в карете? — спросил Вильерс. — Мне бы этого очень не хотелось.
— Ойстер! Я отшлепаю тебя, — крикнула обессиленная Элинор, но Вильерс остановил ее по какому-то внезапному наитию.
Заглянув в карету, он откинул крышку одного из сидений, и оттуда высунулись два перепачканных и одинаковых детских личика.
— Джейн Люсинда, — произнес обреченно Вильерс. И одна из них кивнула.
— И с ней Джейн Фйллинда, — сказала, улыбаясь, Элинор.