У Альдо хватило здравого смысла не кичиться своей победой.
- Копченый лосось и сыр, говядина с огурцом и редиской, масло и абрикосовый джем. Еще есть салаты.
- Как я проголодалась! - Тина больше не могла притворяться. Желудок заурчал на этот раз так громко, что она покраснела и бросила на Альдо вызывающий взгляд. - К тому же я ненавижу, когда хорошая еда пропадает зря.
- Несомненно, - заметил он серьезно. - Ты будешь до конца отстаивать свои принципы. По крайней мере первые пять минут.
- Вот и конец перемирию. Я знала, что ты долго не выдержишь, - заявила она.
- Мы еще не начали есть, перемирие пока не действует.
- Значит, мы играем только по твоим правилам?
- Ладно, сдаюсь. - Он шутливо поднял руки, признавая ее победу.
- Я хочу есть, - сказала Тина, глядя ему в глаза и призывая перестать дурачиться.
Альдо отступил в сторону, чтобы она смогла подойти к столу.
- Я тоже, - пробормотал он. Он подвел ее к бежевой софе, на которой лежали мягкие круглые подушки. - Тебе надо держать ногу на возвышении, - заметил он, складывая маленькую гору из подушек на конце диванчика.
- Откуда ты узнал? - Глаза Тины округлились от удивления.
- Я спросил у врача. - Альдо просунул руку под ее колени.
- И он тебе сказал? - Тина была возмущена до глубины души. В это время Альдо продолжал устраивать ее ноги на подушке. Каждое его прикосновение эхом отзывалось во всем ее теле, сбивая с мысли.
- Ты моя жена, - невозмутимо сказал он.
- Ты прекратишь когда-нибудь это говорить? - Похоже, всем своим возмутительным поступкам он давал одно и то же объяснение.
- Не вижу в этом смысла. Все равно ничего не изменится, называю я так тебя или нет. Почему врачу было не сказать мне о тебе, раз я спросил? Где твой бинт?
- В кармане.
- Он должен быть на ноге.
- Я не смогла сама забинтовать лодыжку, но я пыталась.
- Дай я попробую. - Альдо протянул руку. Тина отдернула ноги, словно к ним прикоснулись раскаленным железом, и спрятала их под халат.
- Мое прикосновение оскорбляет тебя?
- Н-нет, -. ответила она. Не могла же она сказать, какие на самом деле ощущения вызывало его прикосновение. - Не надо никакой перевязки, моя лодыжка великолепно чувствует себя после ванны. - Она всеми силами старалась уговорить его не дотрагиваться до нее.
- Я же видел, как ты хромала.
Тина бессильно закрыла глаза.
- Хорошо. Делай, что хочешь, - проговорила она, выпрямляя ноги. Она понимала, что смешна в своем сопротивлении.
Вряд ли ей стоило рассказывать ему о том, что, когда он прикасался к ней хотя бы на секунду, ее бросало то в жар от возбуждения, то в холод от страха. А если она потеряет контроль над собой? Господи, кого она обманывает? Один его взгляд заставлял ее нести всякую чушь, противоречить ему во всем. Во что превратит ее его прикосновение? Было страшно даже подумать об этом.