Мастер Болиголов был человеком прямым, честным, суховатым, неразговорчивым, даже слегка занудным. Чувства, предположения, различные умопостроения и теории интересовали мага крайне мало. Его талант состоял в том, чтобы узнавать подлинные имена предметов и живых существ. «Настоящее искусство начинается и заканчивается умением назвать вещь ее подлинным именем», — говаривал он, и это, безусловно, было правильно, хотя между началом и концом пролегал порой долгий путь.
Таким образом, вместо заклинаний, иллюзий, перевоплощений и прочих «дешевых фокусов», как называл их маг, Алмаз вынужден был целыми днями просиживать в скромном домике Болиголова на тихой боковой улочке в старой части города и зубрить, зубрить бесконечные списки слов, в которых и заключалось истинное могущество, ибо то были слова магического Языка Творения. Растения и части растений, различные животные и их органы, острова и части островов, элементы корабельных конструкций, пальцы и глаза — все имело собственное имя. Их было не просто слишком много; все дело в том, что новые слова казались Алмазу совершенно бессмысленными, ибо никогда не складывались в предложения, а оставались просто списками — длинными-предлинными списками непонятных слов Истинной Речи.
Порой его утомленный ум отвлекался от зубрежки и принимался блуждать. «Ресница, — читал он, — на Языке Творения называется «сиаса». И тут же чувствовал, как его щек легко, словно бабочка крылом, касаются чьи-то ресницы — темные ресницы. Вздрогнув, Алмаз поднимал взгляд, но так и не успевал понять, что же это было. Зато потом, отвечая урок, он стоял столбом и никак не мог вспомнить нужное слово.
— Память, память!.. — как-то с упреком сказал ему Болиголов. — Без умения запоминать и в самом большом таланте проку немного.
Маг никогда не был резок или жесток со своим учеником, но поблажек ему не давал. Алмаз так и не узнал, что думает о нем учитель, но подозревал, что Болиголов не слишком высокого мнения о его способностях. Порой, когда требовалось наложить укрепляющее заклятие на только что построенный корабль или дом, очистить колодец или поприсутствовать на заседании городского совета, маг брал его с собой. Но даже в этих случаях Болиголов старался говорить как можно меньше, зато очень внимательно прислушивался к тому, что говорилось вокруг. Кроме него в Южном Порту был еще один колдун; он, правда, учился не на Роке, однако владел даром исцеления и поэтому пользовал всех городских больных и умирающих. Болиголов, судя по всему, был только рад этому обстоятельству. Как успел подметить Алмаз, больше всего его учителю нравилось спокойно заниматься своими исследованиями и не колдовать.