– Это мои политические принципы, Борис Нодарьевич!
– Чт-о-о? – грозно переспросил Беляев. – Принципы, говоришь? А деньги у американцев брать за свою, так сказать, политическую деятельность – это тоже часть твоих принципов? Ты думаешь, я об этом не знаю?
– Слышь, Коржиков! – обратился он к своему главному охраннику. – Ты покажи-ка нашему товарищу редактору, что о нем пишет в журнале «Шпигель» некто Майсснер. Ты мне на днях перевод показывал… Так вот, этот Майсснер прямо называет тебя, Виталий, американским агентом. Говорит, что вовсе не бескорыстно служишь ты идеям демократии, советует мне держаться от тебя подальше – продаст, мол, на первом повороте. Что скажешь?
Длинич решительно встал и двинулся к выходу. Возле дверей он на секунду задержался, как бы додумывая ответ, повернулся и пафосно произнес:
– Если Америка служит утверждению демократии во всем мире, то я не считаю для себя зазорным служить Америке!
Осокин тут же сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Длинич присел от неожиданности и неловко вывалился за дверь, за которой тут же что-то загрохотало, а в комнату ввалился усатый полковник со Звездой Героя Советского Союза на мундире.
– Что тут происходит? Редактор выбежал от вас на четвереньках, и я наступил ему на руку. А вы, Борис Нодарьевич, почему в шлеме?
– Все, хватит! – перебил его Беляев, поправляя на всякий случай шлем. – Давайте о деле! Начинай, Скорочкин.
– Друзья, на повестке один вопрос: Москва! – обратился к присутствующим Скорочкин. – Жалко, что уполз Длинич! Именно в его «Фаре» была опубликована стенограмма закрытого заседания нынешнего руководства Моссовета. Они фактически готовят государственный переворот. Предлагают на должность председателя Моссовета какого-то Лыжкова или Лужкова. Там, в стенограмме, и так и так его называют. Мы сейчас разбираемся, кто это такой. Но в любом случае нельзя нам допускать этого… Ляжкова. Надо своего ставить. – Скорочкин сделал паузу и поднял руку наподобие того, как это делают ученики в школе. – Имею предложение, Борис Нодарьевич!
– Давайте ваше предложение! – согласился Беляев, который обожал, когда даже в простых ситуациях у него спрашивали разрешения. Он, к примеру, всех приучил к тому, что во время заседаний никто не мог без его разрешения покинуть помещение. А если у кого-то возникала такая необходимость – к примеру естественная, – то даже в этом случае он требовал, чтобы человек встал и публично отпросился у него по нужде – Ну и кого вы видите на этом месте?
– Дьякова вижу, Борис Нодарьевич! Человек наш, проверенный! В коррупции не замечен. Коренной москвич к тому же!