На этих словах по залу прокатилась волна возмущенных возгласов. Они слились в нестройный, но громогласный хор, исполняющий грозный речитатив, смысл которого был абсолютно ясен: зал требовал крови и призывал смести с трибуны наглеца! И вдруг, на фоне этого океана ненависти, раздались из разных концов робкие, одинокие, но настойчивые аплодисменты.
Беляев повернулся скрюченным ухом в зал и напряженно прислушался, стараясь утвердиться в том, что аплодисменты ему вовсе не грезятся. И когда понял, что ему действительно аплодируют, набрал в могучие легкие побольше воздуху и гаркнул что было силы:
– Пьян, говорите?! Конечно, пьян!!! А как вы хотели?! Я пью вместе с моим несчастным народом, у которого вы и эту, можно сказать, последнюю, радость хотели отобрать! – Беляев взвинтил свою речь до дисканта. – Глядя на вас, товарищи правящие коммунисты, не пить невозможно. Вас нельзя на трезвую голову воспринимать – иначе сразу с ума сойдешь.
Беляев стал печален и замолчал.
– …Да, и вот что! – устало добавил он. – Не ставьте на голосование вопрос о моем исключении из КПСС. Я сам себя сегодня из нее исключу! А вы в ней оставайтесь. И очень скоро больше станет тех, кто со мной, а не тех, кто с вами… Ах да, чуть не забыл! – буднично спохватился Беляев. – Информирую вас, товарищи члены пленума, что всех политических жуликов мы сегодня же отправим на нары! Так-то вот!..
Он замолчал, мрачно наблюдая, как повскакивали со своих мест люди в зале, как замахали руками, как несколько особо буйных кинулись к президиуму, рассчитывая, видимо, стащить докладчика с трибуны. Но тот уже и сам двинулся на свое место, однако, что-то вспомнив, вернулся назад.
– Ну, где там ваш эстонец? – неожиданно обратился он к президиуму. – Пусть выступит, а то мне пора уже…
Горбачев наклонился к соседу и довольно громко спросил:
– Какой еще эстонец?
Тот в ответ стал что-то говорить на ухо Горбачеву. Генсек долго слушал, потом отшатнулся и хлопнул ладонью по столу.
– Нет уж! Нечего за эстонских коммунистов прятаться! Давай-ка сам на трибуну, Егор Дмитриевич! Слово предоставляется товарищу Лузгачеву! – объявил он.
Лузгачев привычно взгромоздился на трибуну и достал из кармана заготовленную речь. Он начал с неожиданного обращения непосредственно к Беляеву:
– Послушай, Борис! Кто дал тебе право пачкать своими грязными словами партию? Ну ладно – вчера ты меня обвинил в догматизме! Сегодня – товарища Горбачева обвинил в стяжательстве… Но партию-то… Как ты только решился на такое? Ведь она тебе все дала – должность, высокую зарплату, машину персональную… Ты уже лет пятнадцать как живешь только за счет партии. Хочешь, скажу пленуму, какая у тебя зарплата? Хочешь?