Там ведь любой человек, если он лучше других,
Мерзнет в постели один и никак не может согреться».
30 Аллий, ведь то не позор, это скорее — беда.
Так извини, коль даров, что хотел от меня получить ты,
Не посылаю тебе: скорбь их взяла у меня.
Даже и книг у меня совсем немного с собою,
Ибо я в Риме живу: в Риме мой истинный дом.
35 Там жилище мое, и там моя жизнь протекает:
Вместе со мной лишь один ларчик приехал сюда.
Раз это так, не подумай, что я по умыслу злому
Так поступаю, что я душу тебе не открыл.
Пусть на просьбу твою я ни тем, ни другим не ответил:
40 Все бы я отдал тебе, если бы только имел.
Но не могу умолчать, о богини, в чем Аллий мне подал
Помощь свою и о том, как я обязан ему:
Чтобы бегущая жизнь в приносящих забвенье столетьях
Рвение это его тьмой не покрыла ночной:
45 Вам я поведаю, вы же поведайте тысячам многим,
Сделайте так, чтобы лист ветхий о нем говорил.
………
Чтобы посмертно обрел славу все большую он,
Чтобы паук, в вышине паутину тонко свивая,
50 Той паутиной покрыть Аллия имя не мог.
Знаете вы ведь, какую тогда Амафунта богиня
Мне причинила печаль, что мне пришлось пережить;
Был я огнем опален, словно скалы Тринакрии, словно
Воды Малийских ключей, бьющих вблизи Фермопил.
55 Скорбные очи мои в постоянном истаяли плаче,
Горестный дождь орошал впалые щеки мои.
Словно источник, что бьет из-под мохом поросшего камня,
С горной вершины летит, ярко на солнце блестя,
И упадает, крутясь, с крутизны обрыва в долину,
60 Где, пробежав поперек людной широкой тропы,
Он облегченье несет истомленным зноем прохожим,
В дни, когда в трещинах вся почва сожженых полей;
Иль словно мягкий порыв попутного ветра, который
Кастор с Поллуксом пошлют, внявши мольбам моряков
65 В час, когда по морю их бросает черная буря, —
Точно такой для меня Аллия помощь была.
Он до широких пределов раздвинул стесненное поле,
Он же мне дом даровал, мне и моей госпоже,
Рядом с которой взаимной любовью я наслаждался.
70 В дом мой богиня моя чистая тихо вошла
И на пороге, натертом до блеска, опершись стопою,
Яркий поставила свой крепко она башмачок;
Так Лаодамия древле, пылая любовью горячей,
К Протесилаю пришла, к милому мужу в чертог.
75 Тщетно воздвигнут он был, ибо жертва священная кровью
Не утолила еще в небе живущих богов.
Дева Рамнунта, пускай ни к чему не стремлюсь я так сильно,
Что против воли владык дерзко творит человек.
И Лаодамия, лишь потеряв супруга, узнала,
80 Как этот жертвенник ждал крови, угодной богам;
Прежде пришлось из объятий ей выпустить милого мужа,
Нежели зиму одну, зиму другую она
В долгие ночи свою ненасытную страсть утолила,