Какое-то слово буквально вертелось у него на кончике языка. Но он, черт возьми, не мог вспомнить. Всякий раз, когда ему казалось, что почти вспомнил, оно ускользало.
— Закончили? — спросила она, появляясь между красными занавесками — такая милая, что более прелестную картину трудно было себе представить.
Он опустил глаза. Тарелка была еще полна наполовину.
— Вы что-то бледны, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?
— Со мной все в порядке. Только...
Он не знал, что сказать ей. Что его память возвращается, но он по-прежнему ничего не знает? Уж лучше подождать, пока не узнает, кто он такой.
Однако какое облегчение, что у него вообще есть воспоминания!
— Вам не понравился кролик?
— Нет, что вы! Очень вкусно. Просто я наелся, — солгал он.
Он почувствовал недомогание, но к еде это не имело отношения.
В коттедже было тихо, дети улеглись спать. Он слышал, как Мэдди ходит по дому, потом послышался звук льющейся воды и тихие всплески, как будто...
Он насторожился. Она, должно быть, моется.
В таком тесном коттедже, как этот, для ванны не было места, да и воду пришлось бы нагревать над огнем. А это значит...
Когда он представил себе эту картину, у него пересохло во рту.
Ей пришлось бы стоять в каком-нибудь тазу. Он сглотнул и навострил уши, прислушиваясь к каждому звуку и воображая, как она стоит голая перед огнем, мерцающий свет пламени которого ласкает каждый соблазнительный изгиб ее тела.
Он слышал, как льется вода, и представлял себе, как она, обмакнув фланелевую тряпочку в воду, выжимает и намыливает ее.
Он готов был отдать что угодно за возможность поработать сейчас этой фланелевой тряпочкой. Однажды в Турции его мыли в бане две юные рабыни — это был жест гостеприимства. Девчонки, предоставлявшие эту услугу, совсем не выглядели несчастными. Напротив, они были весьма жизнерадостной парочкой. С хихиканьем и озорными ласками они вымыли его сверху донизу, причем все эти игры растянулись на половину ночи. У него остались самые приятные воспоминания о такого рода...
«Еще одно воспоминание?» — обрадовался он. Как и в предыдущем случае, оно возникло внезапно, когда он ничего не пытался вспоминать.
Его внимание вновь привлекли всплески воды. Похоже, она облила намыленное тело водой из большого кувшина. Он отчетливо представил себе, как стекают по ее телу струйки воды.
Если бы он взял с собой мисс Мэдди в турецкую баню, позволила бы она ему ее вымыть? И стала бы мыть его?
Он изнывал от желания.
Их разделяли всего лишь выцветшие красные занавески. Джентльмен не стал бы подглядывать.
Но может, она даже хочет, чтобы он подсмотрел?