Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2 (Логачев, Кириллов) - страница 158

— А Лоренсоны? Кто убил братьев? — В безумной речи доктора Павлу удалось уловить крохотные искры истины. В том, что говорил врач, явно скрывалась правда, но сквозь слои потока сознания безумца до нее надо было еще докопаться.

— А, эти… Strychnos toxifera, стрихнос ядоносный. Индейцы смазывают им концы стрел, а раненное этой стрелой животное погибает от остановки дыхания. Как и Лоренсоны — в них попали стрелы, и они умерли, один за другим, от удушья при ненарушенном сознании.

— А Мартенс?

Но здесь ответа Павел не получил, фон Штейнен нахмурил брови и принялся водить пальцем по ковру, повторяя линии его узора.

— Ты не знаешь или убил его не ты? — не отставал Павел. И в тот же момент понял, что «Беретту» Саре он отдал напрасно.

Врач взвился с пола, как укушенный осой, и заорал, вернее, попытался, но на выходе получился лишь тонкий, истерический визг:

— Я никого не тронул пальцем, но это все мои вещи, мои, мои! Они исчезли, покинули меня, как пауки, — я вез их в университет, чтобы доказать, чтобы мне поверили! Кто-то украл их и выпустил из банки! Я вез их тысячи километров, а они пропали! Мне не нужно никого убивать, мне надо лишь вернуться домой, домой… — Вспышка ярости прошла, и фон Штейнен без сил после припадка привалился спиной к переборке.

Тысячи километров? О чем он говорит, какие тысячи километров? Да кто он, в конце концов? Место и время для беседы сейчас явно неподходящее, но другого не будет, да и время поджимает. Надо использовать его с толком.

— Послушайте, фон Штейнен, Клаус, я не хотел вас обидеть, честное слово. Давайте поговорим о другом. Расскажите мне о себе. Я знаю, что вы учились в университете в Брисбене…

— В Бристоле, черт возьми, в Бристоле! Неужели так трудно было запомнить это с первого раза! Да, я учился там, и сразу на двух факультетах — на медицинском и биологическом. И после того, как их закончил, несколько лет назад, меня пригласили как специалиста по естественным наукам в экспедицию, на Амазонку. И я согласился, да, согласился и сразу поехал. Там было хорошо, очень хорошо, до тех пор, пока я не поссорился с Карлом. Он пригрозил выгнать меня и сказал, что не заплатит мне жалованье. Тогда я ушел сам — я знал джунгли лучше, чем эта кабинетная моль. — Фон Штейнен даже сплюнул от злости, а воспоминание о застарелой обиде вернуло краску на его лицо. Теперь перед Павлом бесновался чуть порозовевший, но с безумным взглядом и едва понятной речью зомби. Он прокричал несколько коротких, отрывистых фраз на свистящем, похожем на птичий, языке и заговорил уже по-человечески, только очень быстро: — Я ушел, но река разлилась, и мне пришлось возвращаться. Я шел назад к лагерю другой тропой, и это сохранило мне жизнь. Их убили — всех, кто был в лагере, и, наверное, ночью. Но не тронули ничего, все собранные нами материалы остались на месте, охотники забрали только их сердца и мозг. Экспедиция Карла не пропала, не было никакого несчастного случая на Мазаруни, я единственный, кто вернулся тогда из джунглей. А в тот день, утром, я ходил среди мертвых, живой и невредимый, я не знал, что мне делать. Оставаться — смерть, уходить — тоже, возвращаться домой — виселица. Чтобы на моем месте сделали вы, Патрик?