От копья Лонгина остался один наконечник, да и то сказать, какое дерево выдержало бы полторы тысячи лет? Длинный наконечник, сужающийся от основания к острию, имел довольно сложную форму. Центральный стержень в нескольких местах был скреплен с лезвием туго намотанной в несколько рядов проволокой, а центральная часть копья была обмотана ярко блестящей золотой фольгой. Гарри и Гермиона заворожено глядели на артефакт, который Мерлин назвал одним из тринадцати сокровищ Британии и который должен был вернуть Моргаузу и Мордреда в пятый век.
— Давай, Гарри, теперь ты, — сказала Гермиона, — вдруг у тебя рука окажется удачливее моей?
Гарри быстро огляделся, и, не увидев вблизи посторонних, указал на копьё волшебной палочкой и произнёс заклятие: Портус!
Ничего не произошло.
— Значит, и это не оно… — уныло сказала Гермиона. — Мерлин мой, как мне не хочется тащиться в Армению… А вдруг и там…
— М-да, что-то нам в последнее время не везёт, — подтвердил Гарри, пряча палочку. — Пошли отсюда! Мне теперь кажется, что кругом одни подделки!
Выйдя из музея, они уселись на скамейку.
— Куда теперь, в отель? — спросила поникшая Гермиона.
— Ты знаешь здесь какой-нибудь хороший ресторан? — спросил Гарри, — я хочу попробовать знаменитый шницель по-венски. Я читал, что настоящий шницель должен свисать с краёв тарелки. Хочу такой.
— Я знаю один ресторанчик, он очень нравился папе с мамой, — сказала Гермиона, — только я не знаю, как до него доехать, мы ходили пешком. Пройдёмся?
— Обязательно, — согласился Гарри, — только ты меня веди так, чтобы я хоть город увидел, ладно? А то у нас получается какой-то неправильный, воровской туризм, ничего, кроме хранилищ этих проклятущих копий не видим!
Гермиона достала ручку и стала прокладывать на карте города маршрут, а Гарри тихонько сидел рядом и смотрел на неё. Ему доставляло необъяснимую радость видеть, как она корчит гримаски, пытаясь прочитать длиннейшие немецкие названия улиц, покусывает кончик авторучки, убирает пряди волос, выбившиеся из-за маленького уха. Увидев, что Гарри разглядывает её, Гермиона покраснела:
— Ты что? У меня что-то не так?
— Всё так, — мягко сказал Гарри и нежно погладил её по щеке, — просто я тобой любуюсь и не могу налюбоваться. Ты — самая лучшая. Я тебе об этом ещё не говорил?
— Говорил, — серьёзно ответила Гермиона, — спасибо тебе, Гарри. Только, пожалуйста, перестань на меня так смотреть, а то на нас уже обращают внимание, наверное, думают, что мы престарелые любовники, только-только вырвавшиеся из своих семей.
— Мы и есть любовники, — возразил Гарри, — только мне не нравится это слово, оно какое-то грубое. Я не хочу быть любовником, я хочу тебя просто любить, Гермиона. Всегда.