Но чародейка услышала его слова и подняла глаза.
— Чего тебе?
— Хочу будущее свое вызнать, — ответил Кощей. — Дело есть у меня, так хотелось бы выведать, чем оно кончится — сделаю ли все, что задумал…
— Сказать тебе? — Макошь хмыкнула, раздумывая. — Ты ворвался как дикий зверь, дочерей моих напугал, а теперь хочешь, чтобы я тебе помогла?..
По счастью, Кощей знал от Марены, чем нужно умаслить Макошь. По его знаку несколько воинов бочком вышли вперед, поднося к крыльцу корзины с дарами: плодами урожая и набитой по дороге дичины. Отдельно положили свернутый холст, шкуры двух волков и кое–какую утварь.
Заметив приближение Кощеевых слуг, младшая девочка опять зашлась плачем, вырываясь из рук матери, а старшая, по–прежнему не выпуская материнского подола, шагнула вперед, с любопытством вытягивая тонкую шейку. Макошь внимательно посмотрела на обеих дочерей и встала, спуская младшую с рук. Девочка тут же убежала в дом.
— Ну, — чародейка встала перед Кощеем, скрестив руки на груди, — говори, с чем пожаловал!
На дары она не смотрела, но голос ее смягчился.
— Я хотел узнать, смогу ли я… — начал Кощей.
— Мир покорить? — докончила за него Макошь свысока. — Так, что ли?
— Да, но я все подготовил и рассчитал, — воинственно заявил Кощей, которому совсем не понравилось, каким голосом разговаривает с ним Макошь. — Я начну покорять мир с небольшого куска — завоюю его, обложу данью, а потом…
— Завоюешь? — перебила Макошь. — Как?
— У меня есть армия, — подбоченился Кощей.
— Армия! — фыркнула Макошь и небрежно кивнула за его. спину: — Эти, что ль?
Кощей обернулся — его воины топтались у края поляны, не смея сделать и шагу. Видно было, Что они хотят подойти к нему, но сила чародейки надежно удерживала их на месте. Вид у них был встревоженный, но никак не испуганный.
— Да, эти, — гордо кивнул Кощей.
— А ну, покажи мне их, — негромко приказала Макошь, отступая к краю поляны.
От ее суждения могло зависеть и предсказание — судьба всего мира, все будущее, ибо исполнялось только то, что предсказывала Макошь. А потому Кощей обрадованно бросился к своему воинству, желая представить его в лучшем виде и молясь только об одном — чтобы Макошь не ушла в дом, пока он будет объяснять воинам, что от них требуется. Беда, если пророчица не станет ждать — ее молчаливый уход лучше всяких слов предскажет провал дела.
Но она дождалась и стояла на пороге дома, скрестив руки на груди и словно не замечая, что ее старшая, некрасивая дочка осталась подле нее, а меньшая, красавица, не показывается на глаза.
У Кощея все дрожало внутри, и он стискивал зубы, чтобы не выдать своих чувств. Но отряд не подвел — шаг воинов был четок, движения верны и отточены, лица спокойны и решительны, оружие и доспехи сверкали чистотой — большинство воинов были когда‑то в личной гвардии Черного Змея и не забыли его уроков.