Он с удовольствием выпил свою порцию супа, но, к большому разочарованию Отто, прояснить ситуацию то ли не хотел, то ли не мог. Утверждения, что это важная государственная тайна перемежались мольбами ничего не рассказывать матери. Терпение Отто истощалось: единственный свидетель трагедии не собирался ему помогать.
Когда "беседа" захлебнулась утверждениями "он — это не я, а я — это точно я", Отто решил прекратить бесполезный разговор.
Эксперименты с телефонами тоже не принесли никаких результатов. Парни были на редкость дисциплинированными: все исходящие звонки замыкались на номера автоответчиков "Новых услуг", а входящие были заблокированы сложными паролями, с которыми Отто не сумел справиться. Он попытался прорваться к электронным записным книжкам телефонов, но вновь столкнулся с просьбой программы ввести пароль и тут же отступил. Отто знал, что при таком режиме секретности, любая, даже самая безобидная команда, может привести к полной очистке памяти телефона.
И эта линия никуда не привела.
Ближе к полудню немного потеплело: ветер утих, и выглянуло солнце. Отто вылез на верхушку одного из мегалитов и попытался в бинокль разглядеть свою вчерашнюю вешку. Безуспешно. Зато хорошо просматривался хвост вертолёта, всё так же упрямо попирающий далёкий горизонт.
Отто связал вещмешок обручем, перекинул его через плечо и двинулся по направлению к вертолёту. Василий, чуть прихрамывая, последовал за ним, не делая попыток догнать, но и не отставая.
Лишь когда они подошли к вертолёту, он поровнялся с Отто и, показывая пальцем на торчащую из травы трубу, заявил:
— Это вертолёт!
— Точно, — буркнул Отто. — Он — это не ты.
Василий счастливо заулыбался. Рядом с сухим, поджарым австрийцем он выглядел великаном.
— Ты добрый.
Отто вздохнул. Только два человека когда-то рискнули произнести эти слова. И оба они мертвы.
Он сбросил с плеча вещмешок и расстегнул тяжёлый пояс с ножами, затем подтянул шнуровку костюма на запястьях и лодыжках, герметизируя одежду. Последний шнурок на шее он проверял особенно долго. Ему очень не хотелось лезть в тёмную, отсвечивающую чёрным воду. Но надо было или сделать это, или признать своё поражение и идти сдаваться. Там внизу его ждали карты местности и, возможно, оружие, без которого отправляться в долгий пеший переход было неразумно.
Стараясь больше ни о чём не думать, шагнул вперёд и с головой ушёл под воду. Вынырнул. Вода была очень холодной, сразу заломило в ушах и сдавило голову. С минуту вентилировал лёгкие, потом сделал глубокий плавный вдох, перевернулся головой вниз и, придерживаясь рукой за борт вертолёта, пошёл на погружение.