– Ах ты, мой маленький, да ведь мы уже давно проснулись! Да как же мы проголодались, солнышко бабушкино! Ну, не надо плакать, не надо плакать…
Слушая Ханнино сюсюканье на этом старом, столь хорошо знакомом языке. Элли испытывает растущее раздражение. Ханна возвращается в гостиную с младенцем на руках и тычет им сестре чуть ли не в нос:
– Смотри, ну разве не прелесть? Ему всего семь недель…
Элли отступает в глубь комнаты, но Ханна идет следом, сияя от гордости за внука, и все тараторит, тараторит, обращаясь то к умолкнувшему малышу, то к сестре, за все это время не проронившей ни слова. Ханна стаскивает с ребенка мокрые ползунки, слегка обтирает покрасневшую кожицу и кладет его на диван, на несвежие простыни.
– Пускай попочка побудет голенькая, пока бабушка приготовит нам ванночку, – щебечет она.
– Его мать все еще спит? – спрашивает Элли. Ханна смотрит на нее с изумлением:
– Гунна? Нет, моя дорогая, она на работе, она работает в бистро, помнишь, на перекрестке.
– А ты смотришь за ее ребенком, так ведь?
– А как же, кто-то ведь должен этим заниматься. И не пойти на работу она не могла, раз подвернулось место. Ты же знаешь, жизнь с каждым днем дорожает. Ничем другим помочь ей мы не можем.
– Но как же ты решилась взвалить на себя такую обузу – грудного младенца? Мне кажется, у тебя и без того забот хватает.
Взгляд Ханны становится жестче.
– Хватает, что и говорить. Но этот ребенок появился на свет совсем как моя Сигтрудур, нежданно-негаданно.
– Да, но разве ты не сама вырастила свою дочь?
– Сама, конечно. Но и Гунне тоже доставалось, когда она бывала дома. Вообще-то я об этом не думаю, все равно другого выхода не было.
– А сейчас еще Магга, – продолжает Элли. – Ты говоришь, у нее нервы не в порядке. В таком случае ей следует быть под надзором врачей, а не здесь.
– Тс-с, тише, – шепчет Ханна и беспокойно оглядывается на дверь. Элли внимательно смотрит на нее, начиная догадываться, что все далеко не так просто, что дело куда серьезнее. Но прежде чем она успевает задать вопрос, из супружеской спальни доносится истошный вопль – по всей вероятности, это Магга:
– Элли, они его забрали! Они забрали и его тоже!
Схватив ребенка, Ханна бросается ей навстречу, кричит:
– Нет, нет, Магга, он здесь, у меня, взгляни!
В дверях, пошатываясь, стоит Магга, вид у нее безумный. Но, убедившись, что ребенок на руках у Ханны, она сразу же сникает, и по щекам ее струятся слезы. Элли сидит, будто парализованная. Она не представляла, что дела Магги настолько плохи.
– Ну вот, Магга, сейчас мы с тобой пойдем его искупаем, – с улыбкой говорит Ханна, словно не замечая ее слез. – А потом покормим, уложим в колясочку и вывезем на улицу.