И Виктора охватывают смутные предчувствия, а скорый поезд, свистя, проносится по мостам над пригородами Невера.
Виктору кажется, что он уже видел когда-то, в далеком, печальном прошлом, и эти тесные улицы и эти узкие тюремные окна, откуда свешиваются жалкие лохмотья.
Теперь под ногами у них уже мостовая. Вокруг движется и гудит суетливая вокзальная толпа, снуют зеваки, толкаются носильщики с багажом, стучат колеса фиакров, тяжелых омнибусов, осаждают их шумно путешественники с затянутыми в ремни пледами.
Виктор с отцом выезжают в экипаже за ворота вокзала.
Плотника не покидают его мечты.
Ладо немедленно преобразить Виктора.
И прямо с вокзала он отправляется со «своим сыном» к портному коллежа.
Новенькая мастерская, блестящие прилавки. Хорошо одетые господа, словно сошедшие с цветных гравюр, что развешаны по стенам, с покровительственной улыбочкой открывают посетителям двери.
Они показывают папаше Можандру обложку «Журнала мод», на которой изображены курящий ученик коллежа, амазонка, джентльмен в охотничьем костюме и невеста в белом атласном платье.
У портного под рукой модель форменного мундира, подбитого волосом на груди и на спине, с прямыми полами, с золочеными пуговицами.
Он раскладывает модель перед плотником, а тот, сияя от гордости, восклицает:
— Вид у тебя будет прямо как у военного!
Какой-то человек в одной жилетке, с сантиметром вокруг шеи, подходит к ученику Можандру.
Он снимает мерку: ширина бедер, талия, спина.
Эти манипуляции вызывают у маленького судовщика воспоминания, от которых у него на глаза навертываются слезы, — причуды бедного палаши Луво, воркотню «женщины с головой», все то, что он покинул.
Со всем этим покончено.
Прилично одетый молодой человек, которого Виктор видит перед собою в большом зеркале примерочной, не имеет решительно ничего общего с маленьким подручным на «Прекрасной нивернезке».
Портной кончиком сапога пренебрежительно вталкивает под прилавок, словно кучу лохмотьев, обесславленную матросскую блузу.
Виктор чувствует, что все это — его прошлое, от которого его заставили отказаться.
И не только отказаться!
Ему запрещено даже вспоминать о нем!
— Надо решительно избавиться от недостатков вашего прежнего воспитания, — строго сказал г-н директор, не скрывая своего недоверия к новичку.
А для того, чтобы это перерождение пошло легче, решено, что ученика Можандра только раз в месяц будут отпускать из училища.
О, как горько он плачет в первый вечер в углу мрачного и холодного дортуара, между тем как другие ученики храпят на железных кроватях, а надзиратель при свете ночника украдкой глотает роман, страницу за страницей!