С этого всё и началось. Избушку подлатали, привели в божеский вид (не слишком перегружая интерьер евростандартом, но снабдив минимумом необходимых удобств), и она стала местом постоянного отдыха соратников по бизнесу. Анну Никитичну (так звали бабушку Андрея) полушутя-полусерьёзно произвели в ранг директора-смотрителя, и фирма даже (уже вполне серьёзно) платила ей жалованье. Денежное довольствие не было чистой благотворительностью: в свои восемьдесят семь Никитична оставалась бойкой и шустрой старушкой, справлявшейся по хозяйству и не стеснявшейся вызвонить внука по сотовому, если для этого хозяйства требовалось что-нибудь доставить или сделать.
Лесная избушка приобрела некоторую известность, и некие хмыри даже наезжали на Никитичну, настырно уговаривая её продать дом, — для улаживания конфликтной ситуации Игорю пришлось задействовать кое-какие свои не слишком афишируемые связи. Первое время супруга Игоря подозревала своего благоверного в склонности к разврату среди ёлок, но нагрянув пару раз с внезапными проверками и не обнаружив ничего предосудительного, успокоилась: мужики просто пили в глуши, снимая накопившийся за месяцы и годы стресс.
Стол не поражал вычурностью, свойственной дорогим ресторанам, зато радовал глаз обилием простой и незатейливой еды: огурцы, картошка, купленная у егеря лесная дичь, приготовленная той же Никитичной с помощью приезжавшей из Подпорожья поварихи по вызову, солёные грибы, пироги с черникой и земляникой (тоже творенье Никитичны), рыба, выловленная в Свири самими участниками застолья и зажаренная по старинной методе с приправами из местных трав. И спиртное: никаких тебе «Хеннесси» или «Реми Марти» — исключительно русская водка, запиваемая клюквенным морсом.
Разговоры, поддерживаемые уже заплетающимися языками, не касались цен на дизельное топливо или порядков на таможне — эти темы всем обрыдли на работе. Говорили о том о сём — обо всём и ни о чём. И на этот раз заговорили вдруг о вещах глобальных — поводом послужило невероятное везение технического директора Виктора, передумавшего в прошлом году ехать на Шри-Ланку в аккурат перед декабрьским бедствием.
— Вить, ты в рубашке родился! — доказывал Денис, безуспешно пытаясь подцепить вилкой вёрткий грибок. — А то лежал бы под обломками в грязи, как муха в кетчупе! Вон, по Европе какой траур был — одних немцев там тысячи две осталось!
— Это кому какая судьба — кому от киллера, кому от триппера, — философски заметил Андрей. — Как там Воланд говорил насчёт случайного кирпича? Не падает просто так?