— Как хорошо. — Щеки ее пылали. — Ну, в смысле, многим мужчинам не понравилось бы заниматься любовью с… с…
Франклин запустил руку в ее волосы, любуясь, как в пальцах перетекают и мерцают цвета осени.
— С девственницей…
— Да. Ох, что за старомодное слово!
— Прекрасное слово, — шепнул Франклин, снова ее целуя.
— Я рада, что ты так думаешь, — вздохнула она, теснее прижимаясь к нему.
— А какой мужчина подумал бы иначе?
— Ну, видишь ли… — Джессика улыбнулась, провела пальцем по его щеке. — Не забывай, что я выросла с братьями.
— Сводными братьями, — быстро поправил Франклин. — Ты ведь Гриффиту никакая не родня.
— Конечно, нет. — Улыбка ее погасла. — И Гриффит ни на минуту не позволяет мне об этом позабыть.
— Черт! — выругался Франклин, прижимаясь лбом к ее лбу. — Я не хотел… Я просто… — Расскажи ей, внезапно потребовал внутренний голос. Расскажи, почему тебе понадобилось непременно уточнить, что в ее жилах не течет кровь Уинстонов. Открой ей правду. Признайся, кем себя считаешь. Ты ведь сам знаешь, что догадка справедлива: ты — Уинстон, но твой родной отец предпочел от тебя избавиться…
— Франклин…
Он заморгал, чуть отстранился, чтобы лучше разглядеть лицо Джессики. Глаза ее лучились сочувствием и тревогой. Тревогой за него. Никто — и уж тем более ни одна женщина — никогда не глядел на него так.
— Франклин, что случилось? — Джессика погладила его по щеке, и он, повернув голову, припал губами к ее ладони. — Я знаю, что вы с Гриффитом терпеть друг друга не можете, но он всегда был добр ко мне. Он меня вырастил. А теперь…
Поцелуем Франклин заставил ее умолкнуть. Эти мгновения принадлежали только им двоим. И менее всего ему хотелось слушать, как женщина в его объятиях защищает человека, которого он намерен изничтожить. Либо так — либо всю оставшуюся жизнь гореть в огне ненависти!
— Так что ты хотела мне рассказать про братцев? — шутливо осведомился Франклин. — Только не говори, что именно они усадили тебя в креслице и поведали про цветочки и бабочек.
— Шутишь? — рассмеялась Джессика. — Никто мне не рассказывал ни про цветочки, ни про бабочек. Я все узнала в тот самый день, когда забрела ненароком в конюшни, а один из наших жеребцов…
Наши жеребцы. Она не из Уинстонов, и старик не дает ей об этом забыть, но сама Джессика непроизвольно причисляет себя к проклятому семейству. Она любит эту чертову «Форталесу»…
— Джефф — кажется, это был Джефф — обернулся и увидал меня. Я думала, он в обморок грохнется. Чтобы мои братцы да рассказывали мне про секс! Нет, они учили меня управляться с лассо и загонять коров, но секс — это для других девушек, а не для их ненаглядной младшей сестренки. — Джессика усмехнулась. — Когда одноклассник впервые пригласил меня на свидание, оба спать не ложились, дожидались, когда я вернусь.