Многие только благодаря Троице поняли, что «вору» можно и нужно сопротивляться. Города, скоро и быстро признававшие Димитрия, так же скоро и быстро начали от него отпадать.
Народ разъярился на собственное легковерие и понял, что больше не желает терпеть издевательства над собой. Равным образом жертвами этой ярости стали и сторонники «вора», и поляки. Обобранные до нитки люди с остервенением кричали: «Вы, глаголи[64], вы пожрали наших коров и телят; ступайте теперь в Волгу, обожритесь там рыбы!»
Желая удержать свое распадающееся царство, самозваный Димитрий прибегнул к крайне мере – ужасающей жестокости. Жертвой ее стали слабейшие – не воины царя московского, а население России.
Зверски свирепствовали над ними воины Сапеги и Лисовского: непокорным навязывали на шею камни и бросали в воду, расстреливали их из самопалов, иным перебивали ноги, совершали самые невообразимые неистовства над старыми и малыми.
Ну а те войска, которые служили Димитрию, издевались над соплеменниками сами. Причем москвитяне частенько превосходили в дикости по отношению к соотечественникам даже чужеземцев-поляков. Шляхтичи пришли сюда за богатствами и удовольствиями – этого они требовали от населения. К тому же каждый в душе знал: если в Московском царстве его постигнет неудача, он рано или поздно воротится домой, к родному очагу, залижет раны – и с помощью всепрощающего Езуса Кристуса и снисходительной Матки Боски начнет все сызнова на просторах любой другой страны, столь же бестолковой и несчастной, как Московия.
У русских приверженцев Димитрия не было этого тыла. Для них всякий сторонник Шуйского – боярин или стрелец, мужчина или женщина, старик или ребенок – являлся врагом, которого надо уничтожить, чтобы самому не быть уничтоженным. И если поляки убивали крестьян и горожан за непокорство, то русские – просто в опьянении кровью. Чтобы не умереть с голоду. Чтобы не быть убитому самому. Чтобы оставить за собой выжженную землю, на которой уже не сможет прорасти даже самый малый росток отмщения.
Не раз случалось, что у пришельцев возбуждалось чувство жалости, но Московского государства воры называли их за то бабами и щеголяли своей бесчувственностью и зверствами.
Кровавые побоища происходили беспрестанно по всей Русской земле. В одних городах людей сбрасывали с башен или крутого берега в воду, в других жарили на огне малых детей перед глазами родителей, отнимали у матерей грудных младенцев, разбивали их об угол или втыкали на колья, с насмешкою показывая их матерям. Девушек и молодок насиловали бессчетно, до тех пор, пока те не умирали. Иные, вырвавшись от врагов, бросались в реку, потому что негде было укрыться. Нередко бывало, что мать, спасавшаяся от погони, не в силах долее терпеть крика и плача голодного ребенка своего, сама убивала его, чтобы прекратить его крик, который могла услышать погоня. Немало погибло молодцов, которые пытались остановить блудных беззаконников и спасти от осквернения матерей своих, а сестер – от растления.