Его налет на Девичий монастырь близ Москвы заставил Марину чуть ли не визжать от ярости: ну зачем дразнить этих московитов, которые за своего Бога готовы горло перегрызть?! – и в то же время доставил ей огромную радость. Среди ограбленных до нитки, обесчещенных, разогнанных из монастыря инокинь оказалась старица Ольга… уж Марина-то отлично знала, кто таится под этим именем! Ведь именно ей была обязана Ксения Годунова тем, что рассталась со своими роскошными «трубчатыми косами», воспетыми даже в песнях, что ее тело, «словно вылитое из сливок», иссохло под монашеской одеждою. Но хоть и бросил Димитрий – тот, первый, подлинный! – под ноги своей польской невесте страсть к русской красавице, все же ревность никогда не утихала в сердце себялюбивой шляхтянки. И, может быть, она впервые почувствовала себя отмщенной, когда услышала о бесчинствах донцов в Девичьем монастыре.
Однако тут же вещее сердце сжалось, предчувствуя, как это аукнется для имени и славы Заруцкого.
Конечно, имя дочери Бориса Годунова, полузабытое имя, уже мало что означало для русских людей. Однако такими, вроде бы незначительными каплями постепенно переполнялась чаша терпения… и скоро ярость народа должна была перехлынуть через край, обратившись равным образом и против чужеземцев, и против «своих» разбойников.
Марина поняла: это случилось, когда в Нижнем Новгороде начало собираться ополчение. Опасный Ляпунов к тому времени был уже мертв: его убили свои же казаки, поверив подложному письму, в котором Ляпунов признавался-де в намерении предаться полякам. Хвала Иисусу, об этом враге можно больше не заботиться, однако новые имена, Минина и Пожарского, предводителей нижегородского ополчения, вскоре сделались кошмарами снов Марины.
По шляхетскому пренебрежению к «быдлу», «холопам» она относила торгового человека Минина на второе место. Гораздо сильнее беспокоила ее обаятельная личность князя Пожарского, человека честного, хотя, быть может, избыточно мягкого, но ни в чем постыдном не замешанного. Однако, учитывая, какое бесстыдное месиво владело в ту пору Русской землей, именно честное имя было чуть ли не главным достоинством.
Заруцкий тоже боялся Пожарского, боялся: как только он придет к Москве, казаки потянутся к нему. Причем его имя каким-то подложным письмом не запятнаешь! Пожарского надо было сжить со свету – на меньшее ни Заруцкий, ни сама Марина никак не соглашались.
Атаман нашел среди своих донцов двух верных, лихих людей – казаков Обрезку и Стеньку. Затесавшись в ополчение, они отыскали сообщников среди близких к князю людей. Всего в заговоре было человек семь; причем один из них – из числа самых близких Пожарскому, казак Роман, он жил на подворье князя и служил ему. Долго выбирали случай убить князя, и вот наконец сговорились, когда и как сделать это.