Караул у входа откровенно бездельничал. При виде помощника наркома служивые подтянулись, но без особого рвения. Поручик, невольно скривившись при виде подобного безобразия, толкнул плечом тяжелую дверь. Выскочил на улицу, оглянулся.
— Здравствуйте, товарищ Тулак!
Шпион и диверсант Ахилло был неузнаваем. Вместо строгой формы — полосатый, слегка приталенный костюм, мешковатые широкие брюки, рубашка с мягким воротничком, галстук в крапинку, а в довершение всего — элегантная белая шляпа. Не хватало только розана в петлице.
— Вас и не узнать! — констатировал поручик. — Добрый день, Микаэль Александрович!
По смуглому лицу тенью промелькнула улыбка:
— Работа у меня такая — чтобы не узнавали. Давайте без отчества, и лучше просто «Михаил»…
Ответа ждать не стал, поглядел серьезно:
— Отойдем!..
Ушли недалеко, на противоположную сторону улицы, к киоску с мороженным, украшенному большой яркой вывеской «Коопмолтрест от Моссельпрома». Ахилло, быстро осмотревшись, покачал головой:
— Нет, не узнаю! Бывал здесь в детстве, и времени прошло всего ничего, четырнадцать лет. А все чужое, непривычное. Не мое… Это лирика, товарищ Тулак, а сейчас будет сугубая проза. Вчера я был в Большом доме, по-здешнему — на Лубянке.
— И… И что?
Поручик вдруг представил, что он сам очутился в ином городе — в Столице года от Рождества Христова 1910-го, четырнадцать лет назад. Все еще живы — родители, друзья, учителя, соседи. И Россия, его Россия — жива…
— Что? — Микаэль-Михаил задумался. — К моему крайнему удивлению, ничего страшного. Чуть ли не как героя встретили, товарищ Бокий чаем поил, расспрашивал… Я ведь и там, у себя, был с ним знаком. Странно, конечно… Но я о другом. Мне предложили вернуться на службу, причем по моей прежней специальности…
Капитан сделала паузу, ожидая вопроса, но Семен предпочел промолчать.
— …Я попросил время подумать. Товарищ Бокий согласился, но предложил помочь в ином. У меня, так сказать, свежий взгляд. Если что замечу, что-нибудь важное…
Не договорив, кивнул в сторону входа в наркомат, где скучали караульные.
— Например, это. Товарищ Тулак, здание охраняется совершенно безобразно. Я берусь проникнуть туда без всякого пропуска, причем с оружием. Сейчас в стране очень опасный момент. Зачем было убивать Зиновьева?
Поручик едва успел укусить себя за язык, чтобы не выдать первое, пришедшее на ум. Ахилло, впрочем, понял:
— Личность, конечно, однозначная. В моем мире его судили и расстреляли, никто даже слезы не уронил. Но вы 1918-й вспомните. В Питере убивают Урицкого, товарищ Дзержинский с лучшими оперативниками мчится туда, а в Столице тем временем стреляют в Вождя. Простейший ход, но беспроигрышный.