– Ты куда ушла?
Соврать не получилось. В голове все путалось.
– Я Никодима к твоему дому повела.
– Какого Никодима?
– Ну, этот… твой Ник! Ты его видела?
– Кого я видела? Я все это время в милиции просидела!
Милиция… Милиция… Милиция…
Слова ударялись внутри черепной коробки и отскакивали, как шарики для пинг-понга.
– Почему в милиции?
– На остановке драка получилась. Какого-то чеченца бить начали. Сашка (дурак!) кинулся их разнимать. У чеченца нож был. Я думала, они Сашку в больницу повезут. Но первые приехали менты. Все слишком быстро произошло. Словно кто-то подстроил. И народ куда-то сразу делся. Всех в машину посадили. Я за ними помчалась.
– Он жив? – Голоса не было. Только мысли.
Но Катя умела читать ее мысли.
– Его к врачу отправили. Ничего смертельного. Повязку наложили. Сказали, орден не дадут.
Катя что-то еще говорила, Ира не слышала. Это все из-за нее… Если бы она не повела Никодима, а стояла на месте, Саша бы не пострадал. Если бы она не разыгрывала из себя королеву интриг, они бы с Сашей до сих пор гуляли по улице и смеялись. А сейчас ей остаются только слезы.
– Где он? Может, мне приехать? – Она посмотрела себе под ноги. С мокрой одежды натекла приличная мутная лужа. Прямо в таком виде и пошагать на улицу… Вот было бы представление с шариками…
– Он дома. Обещал позвонить, когда поправится. Просил передать, что любит тебя.
– Дай мне его номер, я ему сама позвоню. Все так глупо вышло. – Слова были не те. Как объяснить, что хотелось сделать все идеально? И у нее это почти получилось. – Я потом у Щукина сидела. А вернулась, на меня отец с кулаками кинулся – я домой не позвонила, не доложила, где была.
– Не трогай ты его сейчас. Оклемается – прибежит. Вы теперь с ним кровью повязаны.
Вспомнилась остановка. Странно, ее не было полчаса, может, чуть больше, а никаких следов драки не осталось – ни крови на асфальте, ни людей, бурно все это обсуждающих, ни разбитых стекол. Как все быстро в этом городе происходит… Или все приметы были, Ира их не увидела, потому что искала другое, ждала чуда.
– А что у тебя с Никитой? – спросила просто так. Хотелось еще поговорить, а других вопросов не было.
– Все у нас в порядке. Пока!
Гудки ударили в барабанную перепонку, заставили вздрогнуть, испуганно отвести трубку.
Солнце село, день померк. Оставалось только ругать себя. За то, что она такая. С такими руками-ногами, с такой головой. И мир видит именно в таких цветах. В серых. Она, как ластик, все стирает, оставляя контуры и общие названия. Душа вымораживается.
Люди! От вашей любви так холодно!