– Не плачь! – Сестра смотрела на нее с жалостью. – Подарю я тебе подарок! Только тебе уже пятнадцать! Сколько можно жить в сказке. И кончай ты свои романы писать. Живи реальностью!
– Не нужна мне ваша реальность, – Ира собрала горсть обрывков. Вот и вся ее любовь – в этой кучке изорванного счастья.
Странное чувство чего-то уходящего наполнило душу. Словно все вокруг – и квартира, и вечный пейзаж с березой за окном, и далекая шестнадцатиэтажка, и вся ее жизнь, в которой еще ничего не было, кроме ощущения постоянной потери, будто каждая минута последняя, и больше уже ничего не будет – все это огромным куском айсберга откололось от материка и, покачиваясь на легких волнах, поплыло к горизонту. Теперь все будет по-другому. Она останется та же, но уже без этих пятнадцати прожитых лет. Правда, что ли, дома остаться? Чего она в Катиной компании не видела? Перестанет дергаться из-за других. Займется собой. В магазин сходит. Умеют же йоги жить, отрешившись от внешнего мира.
Сестра сходила на кухню, вернулась с чашкой чая и тарелкой бутербродов, фыркнула в сторону Ириного рюкзака. Включила телевизор. Ира забралась в постель, накрылась одеялом с головой, отвернулась к стене. Еще немного, осталось пробежать всего один круг – и все пройдет. Расколотый мир соберется обратно, она потуже перевяжет его веревкой, чтобы не рассыпался. В конце концов вернется прежняя жизнь. У нее снова все будет не как у других. И такая первая влюбленность – это же прекрасно! Кто бы ей сказал в сентябре, что она примирится с этим – не поверила бы! А ведь такой, как сейчас, ей уже не быть. Она даже не такая, какой была, когда в гимназическом парке напрасно кого-то там ждала. Она чувствовала этот мир, но он ей виделся картонным, ненастоящим. Вся жизнь переместилась внутрь ее. Она прислушивалась к тому, как нечто болезненно-большое зрело в душе, словно опухоль. И как любая опухоль, норовило вот-вот разорваться. И тогда она начинала бояться, что не доживет до завтрашнего дня. Сердце испуганно стучало. А может, она просто забыла? Уже все случилось. Они встретились. Вчера. Да, вчера. Иначе как можно объяснить, что Ира так хорошо его знает? Как он улыбается, как ходит, что говорит. Она не сомневается, что он скажет при встрече. Скажет: «Привет! Давно не виделись!» Еще как давно. Целый день. Им даже молчать будет хорошо.
И вновь сердце стучало, и уже было невмоготу, хотелось встать и идти. Часы на столе показывали три. Экран телевизора призрачно светился остывающим прямоугольником, шуршали тени по углам. Ира поворачивалась на другой бок, и время останавливалось. Все было как-то не так.