Когда новичок «въезжал», его переводили в коллектив. Специфическая атмосфера делала и там свое дело. По разговорам и нравам, новенький быстро понимал, куда он попал. Пацаны сами склоняли его к мысли, что ничего ужасного в происходящим нет. «Здесь почти, как в обычном детдоме. Только кормят лучше и к мужикам всяким в номера или сауну возят, — говорили „старики“. — А там, бывает, еще и подарки дарят». Если ж пацан и после этой обработки упирался, Карпыч работал с ним индивидуально. Новичка переводили в карцер, где голод и побои вытряхивали остатки инакомыслия. Час, день, неделю. В конце концов, ломались все. После карцера пацан созревал, и к процессу подключался ювелир — Марк Шапиро. Удовольствия это ему по-прежнему не доставляло, но, как сказал Хозяин, каждый должен был заниматься своим делом. Шапиро и занимался.
* * *
Ледяной монолит бетона нестерпимо жег спину. Железные кровати у бетонных стен, фанера вместо матраса и тусклая лампочка под потолком. Больше ничего. Максим не шевелился. Изможденное тело надрывно ныло, а сознание, временами проясняясь, требовало одного — клея! Дыхнуть и все к чертям собачьим! Но клея не было. Как и не было желания вставать. Коварный бетон уже ковырял спину цепкими щупальцами и, лежать на нем было опасно. Превозмогая боль, Максим подполз к Пашке и осторожно тронул за плечо. Приятель признаков жизни не подавал.
— Паш! Паш, слышь?
Пашка не слышал. Лежа на боку, он откинул руку в сторону и кажется, даже не дышал. Максим обхватил е го за талию и с трудом усадил спиной к кровати. Приподняв, перевалил через край кровати, потом закинул ноги. Собственное тело успокоил тут же, идти на соседнюю койку не было сил.
Сколько они пролежали в полной тишине, Максим не знал. Время остановилось, и только тело, напичканное болью, продолжало ныть. Он уже стал впадать в полудрему, как в двери заскрежетал замок. Приоткрыв глаза, Максим увидел усача.
— Вставайте!
Пацаны не шевелились.
— Вставайте, сукины дети! Кому говорю?!
Усач сделал шаг. Вставать не хотелось, но страх перед новой болью был сильнее. Максим открыл глаза и попытался подняться. Стены каруселью закружились перед глазами, но он не упал. Зажмурившись, вздохнул и резко встал. Карпыч перевел взгляд на Пашку.
— А этот?
— Он это… не может.
— Почему?
— Не знаю. Спит, наверное.
— Разбуди. — Усач сдвинул брови.
Максим взял друга за руку и тряхнул.
— Паш, вставай.
На его удивление Пашка откликнулся.
— Сейчас, еще немного.
Максим хотел что-то добавить, но громкий рык опередил его.
— Дрыхнуть потом будешь! Встал быстро! Даю три секунды!