Он постиг все мои расчеты не хуже Занта и меня самого; он знал принцессу (признаюсь, какое-то чувство скрытой жалости к нему охватило меня); по-своему он любил ее; он мог предположить, что Занта и Фрица можно подкупить, если сумма будет достаточно велика. Предполагая все это, убьет ли он короля, моего соперника и соперника опасного? Я убежден, что он убил бы его, не испытывая никакого раскаяния, словно дело шло о крысе. Но он захочет, если возможно, убить Рудольфа Рассендиля раньше; и ничто, кроме уверенности, что он будет окончательно осужден при освобождении короля живым и восстановлением его на престоле, заставить его бросить тот козырь, который он приберегал, чтоб разрушить предполагаемую игру нахального самозванца Рассендиля. Раздумывая над всем этим, я приободрился.
Майкл действительно знал о моем приезде. Я не успел побыть в доме Тарленгейма и часа, как явилось от него торжественное посольство. Его нахальство еще не дошло до того, чтобы присылать мне моих неудавшихся убийц, но он прислал остальных трех из своей славной Шестерки – трех рури-танцев – Лауэнграма, Крафштейна и Руперта Гентцау. То были видные, красивые, молодые люди на великолепных лошадях и с прекрасным вооружением. Руперт, на вид весьма дерзкий и, вероятно, не старше двадцати трех лет юноша, стоял во главе посольства и произнес красочную речь, посредством которой мой верноподданный и любящий брат, Майкл Стрельзауский, просил у меня прощения в том, что не явился лично засвидетельствовать почтение и не предложил своего замка к моим услугам; причиной этих двух кажущихся небрежностей была та, что он и некоторые из его слуг лежали больные скарлатиной и находились в очень печальном и заразном состоянии. Так объяснил нам молодой Руперт с наглой улыбкой короткой верхней губы и со смелым встряхиванием своих густых волос – он был очень красив, и молва говорила, что он успел нарушить сердечный покой не одной дамы.
– Если мой брат болен скарлатиной, – сказал я, – цвет его лица должен походить на мой более обыкновенного, милорд. Надеюсь, он не страдает?
– Он в силах заниматься делами, государь.
– Надеюсь, что не все больны под вашей кровлей. Как поживают мои добрые друзья Де-Готе, Берсонин и Детчард? Я слыхал, что последний ушибся.
Лауэнграм и Крафштейн беспокойно нахмурились, но улыбка молодого Руперта стала еще веселее.
– Он надеется скоро найти средство для излечения своего ушиба, государь! – отвечал он.
И я громко расхохотался, так как понял, какое средство Детчард желал найти – его зовут местью.
– Вы пообедаете с нами, господа? – спросил я.