— Накроют нас в Чукотском море, как пескарей в луже, — задумчиво проговорил один из офицеров. — Мелкое оно, это море.
— Лужа эта сверху ледком подёрнута, — возразил командующий, — пескарей в ней не разглядишь. И некому нас там накрывать — не те времена. А что до риска — на то мы и люди военные. Но топить самим, а тем более сдавать врагу исправные боевые корабли никак нельзя — это преступление воинское. Командир "Варяга" это хорошо знал.
— Семьи…
— Что семьи?
— У многих офицеров здесь семьи, воевода, — командир "Петропавловска" взялся за краешек стола, и адмирал видел, как у него побелели костяшки пальцев. — Что будет с ними? Как бы не отыгрались на них самураи за то, что мы увели у них из-под носа атомные лодки. И как люди пойдут в море, зная, что расстаются с жёнами навсегда, да ещё оставляют их на милость врага?
Воцарилось тяжёлое молчание.
— Думал я об этом, — спокойно сказал командующий. — Семьи отправим самолётами в Анадырь — есть такая возможность, летуны из Елизово не откажут. А оттуда через Певек и Тикси — на Мурманск. Долетят: так далеко на север пилоты богдыхана не забираются. Там уже владения сибирских князей, а с ними ссориться ханьцам не с руки. А жён помоложе, тех возьмём на борт, я не возражаю. И мужьям веселее будет, — адмирал снова улыбнулся.
— Опасное дело… А ну как с боем прорываться придётся?
— Настоящая жена, — веско возразил воевода, — пойдёт за мужем не только под воду, но и в огонь. И последнее: сомневающихся моряков заменим — у нас половина субмарин на приколе, какая по ветхости, какая разоружёна, какая город греет реакторами. В море пойдут только добровольцы, даже если будет некомплект, — ясен приказ? Всё, товарищи офицеры, дискуссия закончена. Времени у нас в обрез: на всё про всё двадцать четыре часа.
Из бухты Крашенинникова вышли на прорыв пять атомоходов — это было всё, что осталось от некогда мощной подводной эскадры Камчатской флотилии разнородных сил. Первой из Авачинской губы выскользнула многоцелевая АПЛ "Кашалот" — выскользнула, и тут же погрузилась, ушла на перископную глубину, чутко вслушиваясь акустикой в шумы моря. За ней последовал подводный крейсер "Томск", несущий на борту двадцать четыре крылатые ракеты "гранит". Третьим вышел стратегический ракетоносец "Петропавловск-Камчатский" — ветеран флота, последний "кальмар" русского флота, отслуживший полвека. Многие сомневались, стоит ли "старику" идти в поход — его однотипный собрат "Георгий Победоносец" давно уже использовался как плавучая атомная электростанция, а все прочие их ровесники окончили жизнь под газовыми резаками у разделочных пирсов. Но воевода был непреклонен: ядерные боеголовки "Петропавловска" были слишком грозной силой, чтобы ею пренебрегать. И словно желая доказать всем — и самому себе, — что старый конь борозды не испортит, командующий сам пошёл на "Петропавловске", сделав его флагманом эскадры прорыва. За "Петропавловском" шёл крейсер "Челябинск", а замыкала строй многоцелевая субмарина "Магадан", родная сестра "Кашалота". Не хватало "Самары", взорванной на верфи в Большом Камне, и пришлось оставить крейсер "Иркутск" — корабль был не на ходу, и его должны были затопить на внешнем рейде, предварительно подорвав механизмы. Ещё пять камчатских атомоходов боевой ценности уже не имели, доживая свой век у отстойных причалов, однако морской воевода приказал затопить и их, чтобы не тешить самураев даже символическими трофеями.