Знаменитые писатели Запада. 55 портретов (Безелянский) - страница 67
Так что жизнь Генриха Гейне или любого гения и всеобщего кумира можно изложить в толстенном научном исследовании, можно в коротком эссе, что я и сделал, а можно и в одном стихотворении. Словом, Гейне в разных вариантах. Выбирайте любого!
И, пожалуй, последнее. Пушкин и Гейне. Соприкасались ли два великих поэта или нет? Лично они знакомы не были, но заочно интересовались друг другом. К тому же они были почти ровесники. Пушкин моложе немецкого собрата менее чем на полтора года. В 1835 году Александр Сергеевич в письме шведско-норвежскому посланнику Густаву Нордингу благодарит его за «любезную контрабанду» — присылку четырех томов собрания сочинений Генриха Гейне, изданных по-французски в Париже в 1834–1835 годах. Эти книги, запрещенные в России, передал Пушкину граф Фикельмон.
Совсем недавно в Институте Генриха Гейне в Дюссельдорфе в его архиве нашли листок с заказом Гейне, который просил прислать ему в Париж из Гамбурга по каталогу Вильгельма Жовьена повести Пушкина во французском переводе. Стало быть, Гейне читал Пушкина, Пушкин — Гейне. Вот вам и пример часто встречающегося «странного сближения».
И легко предположить, что двух великих поэтов одолевали одни и те же «Ночные мысли» (так называется одно из стихотворений Генриха Гейне):
Свет и тень лорда Байрона
— Я всем сердцем присоединяюсь к тому, что ваше превосходительство говорили о Байроне, — заметил я, — но, как ни велик, как ни замечателен этот поэт, мне все же думается, что развитию человечества он будет способствовать лишь в малой мере.
— Тут я с вами не согласен, — отвечал Гёте. — Байронова отвага, дерзость и грандиозность — разве это не толчок к развитию? Не следует думать, что развитию и совершенствованию способствует только безупречно-чистое и высоконравственное. Все великое формирует человека.
И. П. Эккерман. «Разговоры с Гёте»
С каждым поэтом или писателем мы знакомимся — а затем возвращаемся к ним — в определенном возрасте: с одним в юные годы, с другим — в зрелые или даже поздние. Отсюда и разное восприятие одних и тех же текстов. В молодости мы выискиваем рассуждения о любви, в старости нас привлекают совсем иные мысли — о страдании, о смерти, о вечности.