Наконец однажды весной наша судьба, много-много лет взирающая на нас равнодушно, как сфинкс, вдруг подмигнула... Утро было солнечное и безветренное. Я вышел из кабинета подышать свежим воздухом и обратил внимание, что из управления лагеря идет майор Тощев и, держа за веревку, тащит по земле большой портрет в золоченой раме со стеклом. По дороге рама за что-то зацепилась, майор подергал за веревку, потом злобно выругался, ударил по раме сапогом, стекло разбилось, бумага порвалась, и Тощев, бросив портрет, ушел к себе в кабинет. Через несколько минут весь лагерь знал, что майор Тощев снял со стены и потащил на помойку портрет ближайшего соратника Сталина, верного ленинца, несгибаемого большевика, начальника всех лагерей с заключенными товарища Берии Лаврентия Павловича... Пророчество Миры сбылось... Мы поняли, что наверху началась драка за власть, за генсековское кресло. Спустя несколько дней вольные друзья принесли нам свежие «параши»: оказывается, в Кремле образовалось две группы, конечно, только, из членов Политбюро. Одну из них возглавил В. М. Молотов, а другую Н. С. Хрущев, который хочет будто бы ввести в стране демократические порядки и в первую очередь ликвидировать лагеря, то есть выпустить всех политических заключенных. Мы все с понятным волнением ждали – чья возьмет...
Как-то утром ко мне на кушетку подсел проверяющий наш стационар вохряк и, дыша крепким перегаром, горячо зашептал мне в ухо:
– Ты никшни, Боровский, сиди тихо, как мышка, сейчас, понимаешь, решается ваша судьба: либо всех вас в землю, либо на волю. Понял?
Я понимал... Через несколько дней тот же солдат рассказал мне, что на ВМЗ поступил заказ изготовить 25 тысяч наручников, на случай, если нас решат всех уничтожить. Потом я так и не смог выяснить – был ли оформлен заказ на наручники. Возможно, что это был провокаторский маневр оперов для нагнетания среди заключенных беспокойства и неуверенности.
Незадолго до смерти Сталина в газете «Правда» была опубликована небольшая заметка об антисоветской и вредительской организации среди кремлевских врачей, которая своей целью поставила умерщвление членов Политбюро во главе с гениальным вождем товарищем Сталиным. На нас, как и следовало ожидать, заметка не произвела никакого впечатления, посмеялись и забыли. Правда, мы все же обратили внимание, что все фамилии врачей, кроме одной, были еврейскими, и решили, что это начало очередного гонения на иудеев. Однако заметка произвела большое впечатление на заключенных-иностранцев. В одно из воскресений ко мне в кабинет пришла группа: западный немец, француз и англичанин, они просили меня объяснить, как это может быть, что известные всему миру врачи объединились в банду убийц, и где? – в Кремле! Уму непостижимо, и они этого понять не могут... Я рассмеялся и сказал, что никакой банды врачей-убийц нет и быть не может, это обычный трюк деятелей МГБ, он им понадобился для развязывания очередной кампании травли евреев, вот и все.