Ничего, стерпим. Это тоже часть венценосной профессии.
Да, я строю империю, в России, и не только: завтра встреча с перспективным южноафриканцем.
Да, я знаю — империи не вечны. Моя тоже когда-нибудь падет. Даже знаю когда: через несколько месяцев после моей смерти. Куча желающих налетит делить нажитое. Государство, понятное дело, вмешается. Оно же не бесплотное, государство-то. Там тоже люди. И тоже — желающие.
Но, во-первых, это после моей смерти. А во-вторых, создать и руководить империей — пусть даже недолго — куда прикольнее, чем ничего не создать и ничем не руководить. От большинства людей после смерти остается в лучшем случае надгробный памятник.
— Иван Петрович, может, все-таки начнем? — Кудяков не выдержал, подкатил-таки со включенным «Эпплом».
— Я сказал — позже. Через пятнадцать минут.
Императору можно не повышать голоса, и так услышат. Сашка уполз на брюхе, угодливо улыбаясь. Та еще штучка. Вот кто уж точно спляшет на моих костях. Но — чертовски умен и проворен. Один заменяет половину департамента развития. Ловок, циничен и поразительно быстро перенимает все, что умею я. Работать с ним в паре — удовольствие.
Лет через пять он станет реально опасен и придется думать, как избавляться от его общества. Впрочем, пять лет — это очень много. Так что мы еще немало наворочаем с этим самородком.
Ладно, пятнадцать минут вовсю тикают, а мне еще надо успеть подумать о смысле жизни.
Неплохой жизни, скажем прямо.
Жаль, не видят родители, чего добился их сын. Ну что бы им пожить еще лет пятнадцать?
И очень жаль, что не видит чрезвычайный и полномочный.
Иван Басаргин от личного здоровья отвалил бы покойному несостоявшемуся тестю кусок, лишь бы увидеть, как скрытое презрение в его дворянских глазах — даже документы сохранил, не побоялся чекистов — сменится удивлением и подобострастием.
Нет, подобострастием не сменится, однако и удивление в глазах бывшего тестя тоже бы дорогого стоило.
Еще бы неплохо иметь наследников. К сожалению, не сложилось. А может, к счастью. Столько приходилось слышать о беспутных отпрысках своих партнеров и коллег по бизнесу, что черт его знает, как лучше — «иметь или не иметь».
К тому же Катина дочь, скорее всего, сделана с моей помощью, я почти уверен в этом. Жаль, что юная стервочка — характер у нее точно не чистовский — отвергает все попытки сближения.
Впрочем, и так все неплохо.
Вон, аж две женщины за императором бегают.
Одна — олицетворяет прошлое.
А вторая что? Будущее? Вряд ли.
Хотя — сдал я ее вроде как товар, на хранение с правом реализации. А этих узких, ничего не выражающих глаз стало не хватать. Потому как они очень немало выражают. Мне даже кажется, я уже научился чувствовать ту бешеную огненную силу, что скрывается за восточной непроницаемой оболочкой.