После того как она покинула лесную хижину и помчалась домой, чуть не загнав лошадь Чарльза, она несколько недель болела. Регина все это время ухаживала за ней, но сегодня утром наконец уехала в Лондон с герцогом Бэдли и миссис Крауч.
Давина не чувствовала себя оторванной от мира: Джесс держала ее в курсе всех событий, которые происходили после того рокового дня в лесной хижине. Говард и Эсме уехали в Ливерпуль. Там они поженились, а потом уплыли в Америку, чтобы начать новую жизнь.
Лошадь Чарльза, которой пришлось так потрудиться в тот вечер, после отдыха в конюшне Прайори-Парка была возвращена хозяину. И Чарльз, и тетя Сара неоднократно приезжали в Прайори-Парк и справлялись о здоровье Давины, но она была слишком больна, чтобы с кем-нибудь разговаривать.
Когда ей стало лучше, Давина сказала отцу, что хочет вернуться в Лондон. Она думала, что это единственный способ больше никогда не встречаться с Чарльзом.
На каменном полу террасы раздались шаги. Давина открыла глаза и тут же испуганно опустила взгляд.
— Л-лорд Дэлвертон!
Давине показалось, что ее мысли вдруг обрели материальную оболочку! Она дрожащими руками запахнула палантин, намереваясь как можно скорее уйти в дом.
— Сударыня, умоляю вас. Позвольте мне поговорить с вами, прошу вас.
Голос его был таким тихим, в нем слышалась такая мольба, что Давина замешкалась и медленно опустилась обратно в кресло. Чарльз секунду смотрел на нее, потом подошел, поднял край палантина, который свесился на пол, и передал ей.
Она молча ждала.
— После... нашей последней встречи, — наконец заговорил лорд Дэлвертон, — обстоятельства моей жизни изменились в лучшую сторону. То письмо, которое вы тогда вручили мне в хижине... Это было письмо из Африки. В нем сообщалось, что в моем руднике все-таки обнаружились алмазы. Похоже, я теперь стал очень богатым человеком.
Он помолчал, словно дожидаясь реакции Давины на это известие.
— Примите мои поздравления, — машинально сказала она.
Чарльз внимательно на нее посмотрел.
— Я надеялся, вы поймете, что на самом деле означает для меня это неожиданно свалившееся богатство, — тихо произнес он.
Давина в задумчивости вертела в руках краешек палантина.
— Наверное, это означает, что вы теперь можете покупать иностранные сыры, лучший херес, перины... веджвудский фарфор...
У него дернулись губы.
— Все это так, разумеется. Но, кроме того, это означает, что в конце концов у меня появилось нечто, что я могу теперь предложить... жене.
— Несомненно, для вас это имеет большое значение, — пробормотала она, не понимая, какое это имеет отношение к ней.