— Почему-то мы не думали, что все это так серьезно, — помрачнела Анна. — Я получила диплом доктора медицины и вместо того, чтобы умчать в Аргентину — осталась дома. Подвернулась интересная работа. Тот самый обольстительный профессор химии, читавший курс в Университете, пригласил бывшую ученицу-отличницу в свою научную лабораторию. Там занимались исследованиями карценомных образований. Представляешь? Да это мечта всякого медика — найти средство от рака!
— К тому же кумир был рядом, — Мишель припарковал автомобиль у тихого сквера и повернулся к Анне, изучая ее лицо насмешливым взглядом. — Но студенческая влюбленность не переросла в любовь…
— Эх… Не успела. Не успела перерасти. Анри был женат, имел двух сыновей… Несколько торопливых гостиничных свиданий, оставляющих горечь и стыд — вот и весь мой роман… А тоска! Господи, какая была тоска… — Анна все еще старалась выдержать шутливый тон, но в серых глазах блеснули слезы незабытой обиды. И она отвернулась у окну.
— За романтическими кудрями Анри Дебера скрывался мелочный и трусливый буржуа. История вечная, как Эмма Бовари, — Он осторожно взял ее руку.
— Верно! Я перечитала роман Флобера и решила последовать примеру героини — отравиться от глобального разочарования.
— Дурочка моя! Ты выбрала яд… — он сжал ее пальцы.
Анна смахнула слезы рукавом плаща и рассмеялась: — Очень придирчиво выбирала, оценивая симптомы. Но богатое воображение помешало — я слишком хорошо представляла, как в больнице станут спасать несчастную дуру, прочищая желудок сифонной клизмой… Немного поколебалась — не стать ли легкомысленной прожигательницей ненужной совсем жизни? Но в результате первых попыток прожигания впала в серую меланхолию. Такую привязчивую, как зубная боль. Она отравляла все вокруг, как осколок чертова зеркала, попавший в глаз андерсеновскому Каю.
— Бедняга видел только червя, пожиравшего розу… Его сердце стало ледяным. Знаешь, иногда я боюсь стать Каем. Боюсь разучиться радоваться, утонуть в черноте. — Он замолчал, глядя перед собой невидящим взглядом. Только сильнее сжались челюсти побледнели стиснутые губы. В тихий переулок с грохотом въехали немецкие мотоциклисты, пронеслись, спугнув стайку голубей и толстую няню с детской коляской, пустившейся во всю прыть под зеленеющую сень сквера.
— Ни за что! Никакого зловредного червя и агрессивной черноты допускать нельзя! Врач должен верить в то, что он может спасти. Иначе… Иначе у него ничего не выйдет… Но… — Анна с тревогой заглянула в глаза Мишеля. — Иногда я думаю: а вдруг я не храбрая Герда? Вдруг не умею спасать?