Влад плотно сомкнул веки, притворившись спящим. Может, пощадят его на этот раз? Может, не станут теребить, что-то от него требовать, каких-то веселых рассказов, анекдотов, не станут заставлять его подтягиваться на турнике, отжиматься прямо от пыльного асфальта? Может, проявят чудеса проницательности и поймут, что ему просто хочется побыть сейчас одному? Посидеть, смежив веки, в тишине, пускай и относительной. Помолчать, погреться на солнышке. Да и помечтать, в конце концов! Он же живой человек, не робот.
– Влад! – Крупная ладонь Алены с силой трепанула его за плечо. – Хватит притворяться, я знаю, что ты не спишь! Идем к нам, ты нам нужен.
Но они-то ему не нужны, вот в чем загвоздка. Совсем не нужны! Ни с домами своими двухэтажными, ни с качелями под навесом, ни с очагом, на котором за воскресный день они могли изжарить целого барана. И что самое страшное – запросто могли его сожрать!
Они ему не нужны. Он им – может быть. Они ему – нет.
– Что случилось? – спросил Влад, не открывая глаз.
– Мама занозила палец! – сообщила Алена с таким придыханием, будто теще только что оторвало руку по самое плечо. – Ты должен вытащить занозу! У тебя же единственного здесь чистые руки, Влад!
Если что, занозой – огромной, постоянно беспокоящей и свербящей, размерами во всю его накачанную задницу, – была сама Алена – иногда, и ее родители – ежедневно. Но избавления от них, даже с его, пускай и не совсем теперь чистыми, руками не было. Избавления от них никакого не было.
– Вызови «неотложку», – порекомендовал он ей, все так же сидя с закрытыми глазами.
И, чтобы Алена окончательно от него отвязалась, сдвинул с пяток мокасины, поставил на них босые ступни и выразительно шевельнул пальцами ног.
– Ты что, Владик, издеваешься, да? – В голосе Алены зазвенела жгучая обида. – Ты хочешь, чтобы надо мной потешалось все местное отделение «Скорой помощи»?
– Почему, дорогая? – вкрадчиво поинтересовался он и незаметно приоткрыл левый глаз.
Ему было интересно понаблюдать за женой, растерявшейся из-за его вопроса. Он не сразу, не в первый и не во второй год их совместной жизни, угадал в ней эту неспособность живенько соображать. Будучи увлечен ее миловидной молодостью, Влад поначалу снисходительно рассматривал ее растерянность, рассеянность, непонимание. Считал тогда, что Алена просто устала или не знает, как ответить ему, чтобы не обидеть. С годами это заблуждение растаяло, как утренний туман под напором солнечных лучей. Не было никакой рассеянности и, вкупе с нею, растерянности от нежелания нанести ему жгучую обиду – была элементарная тупость, с которой Алена родилась.