— Неужели мы еще не увидимся? — спросил Луговой, удерживая лошадь за поводья.
— Наверное. Я — в Камышин, вы — в Саратов...
— Знаешь, я провожу тебя! Я не могу так.
— Не нужно! Я не собьюсь с тропы. И ночь не так уж темна. Смотрите!
Сыпал снег, и они только сейчас заметили, что вокруг посветлело.
Люба взмахнула плетью. Лошадь рванулась, отбросила Лугового в сторону. Он побежал было вслед, что-то прокричал, но Люба не остановилась.
К утру видимость не восстановилась, по-прежнему дул ветер и горизонт оставался затянутым серой пеленой мглы. Днем Люба спала, укутавшись в свой полушубок. Самит не тревожил ее.
«Пусть спит товарищ... Все равно кушать нечего. Все продукты кончал, — думал Самит. — Обещала взять у Лугового, а ничего не привезла. Наверное, и там нет. К концу все!»
А ночью Любе не спалось. Каждая минута тянулась год.
Палатка ходуном ходит. Вот-вот сорвется и полетит по степи, как катун-трава. В палатке темным-темно, не видно даже собственных рук, если их поднести к глазам.
Который час? Да ночь еще, ночь! Нечего смотреть на часы. Все равно не увидишь. А спички, даже спички, — на счет. Хотя бы скорее рассвет. С утра всегда начинаются заботы, а с ними все-таки легче.
Совсем недавно Люба не знала бессонницы. Она просыпалась, когда подходил Самит и начинал упрашивать ее: «Вставай, Любаш-кыз!»
А теперь Люба часами лежит с открытыми глазами. Не плачет, нет! Только губы кусает. Борис!.. Надеялась увидеть другим, а он смотрел прежними глазами. Значит, боль еще не прошла, и Меденцева стояла между ней и Луговым, как скала — не обойти.
Ветер усиливался, все ожесточеннее бил в палатку, словно срывал на ней злобу. Люба натянула на голову одеяло, закрыла глаза. Да, ей нужно взять себя в руки, не думать о Луговом. Он совсем не такой, каким она его себе представляла. Люба стала искать недостатки в Луговом, находила их и будто радовалась этому.
Закрывай глаза, Любаша-кыз, хватит мучиться! Сердце закрывай тоже! И береги. Для настоящей любви. Большой. Она придет к тебе. Иначе не может быть. Иначе нельзя жить. А у тебя вся жизнь впереди. Интересная. Красивая...
«Ты не можешь уснуть?..» — «Кто это спрашивает? Ах, Борис Викторович. Я же знала, что вы приедете. Правда, не сознавалась себе: я ведь хитрая». — «Ты хорошая, Люба, я люблю тебя. Как же я мог не приехать. Дай я обниму тебя. Вот так!.. И не думай, пожалуйста, ни о чем».
— Вставай, Любаш-кыз! — услышала Люба голос Самита.
Она отбросила с лица одеяло. В палатке было светло.
— Зачем так крепко спишь, товарищ? — спросил Самит сердито, будто с ней вместе видел один сон. Он опустился на колено перед керосинкой и стал поджигать фитиль.