Я стал собираться, но в дверь вдруг постучали.
— Заходите! — крикнул я, думая, что пришел шофер.
Но в дверях появилась светловолосая девушка.
— Вы товарищ Иванов? — спросила она.
Мой утвердительный кивок вызвал на ее лице удивление. Наверное, девушка представляла меня каким-то другим, может быть, более солидным и строгим.
— Вы ко мне? — спросил я.
— Да! — Она назвала себя: — Вера Лозина.
Вместо того чтобы поздороваться, я подхожу к следственной сумке и перекладываю ее с одного стула на другой.
— С нами должен быть еще сержант Савочкин. Но он остался, чтобы взять понятых. Мы заедем за ним.
Лозина говорила по-деловому, спокойно, не сводя с меня светлых глаз.
Минут через двадцать мы были уже за городом. Я сидел рядом с Иваном Федоровичем, а на боковых сиденьях газика — сержант Савочкин, Лозина и двое парней-дружинников.
Савочкин — богатырь лет тридцати с усами-пиками в стороны. На полных щеках его, как у ребенка, играл румянец.
— Конечно, не захватили мы ни одного участника. Что там говорить — виноваты... — проговорил он, когда машина тронулась. В его голосе были сожаление и досада.
— Не до них было, — заметила Вера.
— Потерпевшая была такой, что напугала не на шутку. Думали, мертва. Не глядит, не дышит. Клади в гроб, да и все. Если признаться, оторопь взяла. Всякое приходилось видывать, а тут как взглянул — мороз по коже!
— Не тужите, все выяснится! — сказал я авторитетно, будто такие дела мне приходилось вести не впервые.
— Не сомневаемся, однако хлопот прибавилось...
Насколько прибавилось хлопот, я не представлял, но на сердце было тревожно. А в самом деле, сумею ли я все выяснить?
Место происшествия оказалось на поляне среди сплошных берез. Сержант Савочкин подвел меня к выгоревшей на краю поляны плешине и, ткнув ногою в едва приметную ямку, сказал:
— Здесь стоял крест...
Я подозвал понятых, разъяснил их обязанности и права. Начался осмотр места происшествия.
Прежде всего нужно было осмотреть яму. Лопатой я стал выбрасывать из нее землю, перекидывать пожелтевший дерн. Вскоре попались две спички, за ними — обрывок веревки.
— Первый трофей! — воскликнул Иван Федорович.
Сержант Савочкин тут же подхватил обрывок, стал рассматривать. Все насторожились, ожидая, что он скажет.
— Точно такая веревка была на потерпевшей! — наконец проговорил он.
«Вот тебе и не окажется следов! — подумал я. — Вот тебе и прошла неделя». И спички, и обрывок веревки становились вещественными доказательствами.
«Первые трофеи» осмотра были сфотографированы, описаны и завернуты в бумагу по всем правилам криминалистики.