В другой раз Александр обнаружил, как Аристотель внимательно проделывает ту же операцию, но над гораздо меньшим объектом — куриным яйцом, снесенным всего десять дней назад.
— Мое зрение уже не то, что было раньше, и потому приходится просить помощи у Теофраста. Будь внимателен, потому что потом сам будешь мне ассистировать.
Теофраст с невероятной точностью орудовал тончайшим и острейшим лезвием, зажатым между большим и указательным пальцами. Он вытащил белок и отделил зародыш от желтка.
— Через десять дней от начала высиживания уже можно различить сердце и легкие цыпленка. Видишь? Ты с хорошими глазами, видишь?
Теофраст показал маленькие кровяные сгустки, о которых говорил учитель.
— Вижу, — подтвердил Александр.
— А ведь тот же механизм действует и при развитии растения из семени.
Александр уставился в маленькие, чрезвычайно подвижные серые глаза эллина.
— А ты никогда не проделывал этого с человеческим существом?
— Неоднократно. Я рассекал зародыши возрастом в несколько недель. Платил деньги одной повитухе, что делала аборты проституткам в одном борделе в районе Керамик, в Афинах.
Юноша побледнел, и Аристотель заметил это:
— Не надо бояться природы. Знаешь что? Чем ближе живые существа к моменту своего зачатия, тем более похожи между собой.
— Это означает, что все формы жизни происходят от одной?
— Возможно, но не обязательно. Дело в том, мой мальчик, что материя безгранична, а пространство человеческой жизни коротко, и средства исследования скудны. Понимаешь, почему трудно дать ответ? Здесь требуется смирение. Нужно учиться, описывать, систематизировать, продвигаясь в познании шаг за шагом, и постепенно приближаться ко все более великому знанию. Как поднимаешься по лестнице: ступень за ступенью.
— Конечно, — согласился Александр, но в выражении его лица читалась тревога. Как будто его желание познать мир не могло примириться с терпением и дисциплиной, которые проповедовал учитель.
***
Довольно долго Лисипп просто появлялся на уроках и, пока Аристотель говорил или проводил свои эксперименты, делал эскизы с лица Александра то на листах папируса, то на деревянных дощечках, выбеленных гипсом или белилами. И в один прекрасный день скульптор подошел к царевичу и сказал:
— Я готов.
С тех пор Александру пришлось ежедневно, по меньшей мере, по часу оставаться в студии Лисиппа и стоять в определенной позе. Художник клал на подставку ком глины и работал. Его пальцы пробегали по влажной глине, словно гоняясь за образами, что парили в его уме, образами, моментально схваченными на лице модели или всплывающими из неожиданного света его взгляда.