Вскоре вся компания направилась к выходу, и незнакомка, под руку с Джеймсом Фрейзером, прошла так близко, что Элистер почувствовал запах гардении, прикрепленной к ее волосам. Он увидел счастливые, смеющиеся глаза, красивое лицо и полуоткрытые в нежной улыбке губы. Ее лицо было таким довольным и безмятежным, что Данстен мог поклясться: ничто не омрачает жизнь этой необыкновенной девушки…
Когда карета прогромыхала по новому Вестминстерскому мосту, увозя Луизу, ее брата Джеймса и их друга Тимоти Хекета домой из Воксхолла, Тимоти осторожно взял руку Луизы и многозначительно сжал ее.
— Вы хорошо повеселились, Луиза? — спросил он, любуясь ее красотой, которая стала еще неотразимее из-за сверкающих радостью и весельем глаз. В отличие от Джеймса Тимоти понимал, как ничтожно мало удовольствий было в ее однообразной жизни.
— Это что-то потрясающее! — искренне ответила девушка, стараясь вспомнить какое-нибудь событие в своей жизни, отдаленно напоминающее сегодняшний вечер. Брат правильно рассчитал, что сюрприз, который он преподнес ей в день рождения, отвлечет ее хотя бы на короткое время от неприятностей, что постоянно омрачали ее жизнь, и заставит забыть о цели приезда в Лондон.
Луиза задумалась. Перед ее мысленным взором возник образ джентльмена, который стоял в стороне от танцующих пар и пристально ее рассматривал. Она вспомнила, как внезапно почувствовала взгляд его голубых глаз, необыкновенно живых и выразительных. Он смотрел на нее с дерзким восхищением, что доставило ей удовольствие. Ее женское самолюбие было удовлетворено тем, что такой красивый мужчина обратил на нее внимание, и она приветливо ему улыбнулась. От ответной улыбки мурашки побежали у нее по спине, но в эту минуту Тимоти, сделав несколько поворотов, повел ее в гущу танцующих, и незнакомый красавец исчез из виду.
Она уехала из Суррея в знаменательный для себя день — в день своего двадцатилетия. Родители давно умерли, а от брата добрых пожеланий и поздравлений не дождешься: он жил своей собственной жизнью завзятого картежника и кутилы. Луиза с тревогой думала о судьбе брата и приехала в Лондон, чтобы уговорить его — в который раз! — бросить праздный и разорительный образ жизни и вернуться домой в Суррей. Если он не обратит внимания на их бедственное положение, то недалек тот день, когда в их дом постучатся нищета и несчастье.
Когда Джеймс узнал о цели ее приезда, то пришел в неописуемую ярость. Особенно его раздражало упорство, с которым она просила его изменить образ жизни. Он давно понял, что столичная жизнь не идет ни в какое сравнение с жалким прозябанием в Суррее. Окунувшись с головой в светские удовольствия и развлечения, он забыл о бездушии и жестокости Лондона к провинциальным неудачникам.