— Он редко здесь бывает. Он помощник адмирала Анджело Эмо и почти все время в плавании.
— В плавании? — Кьяра на секунду задумалась. — А в Тоскане он не бывает?
— Не знаю. — Дзанетта заерзала на стуле. — Мне пора на кухню.
— Погоди. Скажи, дон Алвизе и синьора Эмилия все еще думают, что я любовница дона Луки?
— Не знаю. А разве нет?
— Нет.
— Тогда зачем он вас здесь держит? И покупает вам вещи?
— Затем, что он хочет сделать меня своей любовницей. — У Кьяры неожиданно пропал аппетит, и она отодвинула тарелку.
— А вы этого не хотите? — недоверчиво спросила Дзанетта.
— Я не буду ничьей любовницей!
— Но он ведь такой красивый! И добрый.
— Добрый?
— Не то что его брат.
— Ты же только что сказала, что его брат был к тебе добр.
Дзанетта прикусила язык, вспомнив, что ей запрещено говорить о доне Маттео.
— Мне надо идти. Когда прийти за посудой?
— Можешь забрать ее прямо сейчас. — Кьяра старалась не смотреть на служанку, боясь выдать себя.
Дзанетта собрала со стола посуду, а потом поставила поднос на пол, чтобы открыть дверь. Потом она ногою выдвинула поднос в коридор и собралась закрыть за собой дверь. Кьяра, надеясь, что девушка забудет взять с собой ключ, если ее чем-нибудь отвлечь, окликнула:
— Дзанетта!
— Да?
— Я передумала. Оставь что-нибудь, может быть, я попозже поем. — Кьяра взяла первую попавшуюся тарелку и вилку. — Надеюсь, что завтрак принесешь мне ты и мы снова сможем поболтать. Спокойной ночи. — Улыбнувшись, Кьяра закрыла дверь.
Затаив дыхание, она слушала, что будет дальше. Дзанетта повернула в замке ключ. Когда ее шаги замерли в конце коридора, Кьяра чуть было не заплакала от радости: ключ остался в замке! У нее появилась надежда!
Он оставил ее одну на целых три дня, и еще неизвестно, кто из них страдает больше. Чего он хочет этим достичь? Вряд ли заточение ее испугает, но все же она, возможно, станет более сговорчивой.
Сколько раз за эти три дня он был на грани того, чтобы ворваться к ней в комнату. Но всякий раз его останавливала мысль: а что дальше? Потребовать, чтобы она ему подчинилась, потому что у него больше нет сил ждать? Потому что он ее кормит и одевает? Потому что купил ее? В таком случае грош цена его заявлению, что он не станет брать ее силой.
Лука смотрел на свое отражение в зеркале над камином и не понимал, что с ним происходит. Много лет он жил так, как предписывали ему его призвание, его долг — перед семьей, перед страной. В его жизни не было ничего, кроме мимолетных увлечений, но это не может служить оправданием глупостей, совершенных им в юности, и враждебности, которая была в крови всех Дзани.