Когда она с помощью Томмазо уже собралась спуститься в лодку, то услышала за спиной голос Луки, окликавший ее. Кьяра обернулась и увидела Луку: черный плащ резко выделялся на фоне белого мрамора стены, на лице застыло напряженное выражение.
Их взгляды встретились, и Кьяра снова услышала свое имя, хотя губы Луки оставались неподвижными.
Сердце Кьяры переполнилось нежностью. Она подошла к Луке и, улыбнувшись, протянула ему руку.
— Поедем со мной.
Вот чего не хватало прошлой ночью, понял Лука. Ее внутренней силы. Чувства захлестнули его — желание, радость, облегчение! А если бы он заглянул в себя поглубже, может быть, увидел бы и еще одно — любовь.
Так, рука об руку, они пошли к лодке.
Они молча стояли рядом, пока лодка пересекала лагуну.
Свежий солоноватый бриз дул им в лицо.
— Ты не замерзла? — наконец спросил Лука.
— Немного.
Он хотел спросить, не от страха ли она дрожит, но Кьяра опередила его, сказав:
— И это тоже.
— Ты читаешь мои мысли, Кьяра?
— Вообще-то нет. Но иногда я слышу твои мысли так явственно, будто ты произнес их вслух.
— Тогда слушай. — Он наклонился и прижался лбом к ее лбу.
— Не бойся.
— А еще?
— Дорогая, — прошептала Кьяра.
— Да, дорогая. — Впервые в жизни Луки это ласковое слово не показалось ему пустым звуком.
— Пойдем в каюту. Там теплее.
В каюте было уютно. На железной жаровне тлели горячие угли, распространяя тепло и запах фимиама. Стены, обитые желтым шелком, отражали свет масляных ламп, так что создавалось впечатление солнечного света.
В убранстве каюты присутствовал восточный дух: единственной мебелью были два длинных низких стола темного дерева, инкрустированных лазуритом, яшмой и кораллами. Вдоль стен лежали большие бархатные подушки, по которым были разбросаны разноцветные подушечки.
Кьяра оглядела все это великолепие и заметила в дальнем углу каюты широкое ложе, застеленное красным шелковым покрывалом.
На мгновение Кьяру охватила паника. Именно это место не раз появлялось в ее видениях как символ ее судьбы.
Но ведь она не сдалась в минуту слабости, напомнила себе девушка. Не дала соблазнить себя ни словами, ни вином, ни ласками. И силой никто не заставил. Решение принято ею сознательно. Она сама выбрала момент и пройдет этот путь до конца.
Ее руки почти не дрожали, когда она развязывала шнурок плаща.
Кьяра села на подушку, скрестив ноги под цыганской юбкой. Лука последовал за нею, ему хотелось немедленно заключить ее в объятия, но он сдержался. Сбросив плащ, Лука остался в простой белой рубашке без кружев и темных бриджах.
Оглядев подносы с яствами и графины с вином, которыми были заставлены столы, Кьяра заметила: