Автобус фыркнул, дернулся и остановился, не доезжая метров ста до проходной объекта «А». Встал посреди большой жирной лужи. Николай Михайлович двинулся к проходной неторопливым размашистым шагом, хлюпая по осенней грязи резиновыми сапогами. Они были на два размера больше потребных, но уж какие достались по распределительному талону. Хорошо, хоть такие на ногах.
Сошедшие с автобуса обгоняли его с обеих сторон. Торопились, чтоб меньше стоять в длинной очереди на проверку входных пропусков.
Для зэков-строителей был заготовлен широкий проволочный коридор. Их привозили раньше и дисциплинированно, под лай собак, вводили во внутреннюю заводскую зону строительства. А для вольнонаемных существовала тесная рабочая проходная. Все спешили, чтоб сэкономить время, даже занимали друг для друга очередь. А Кузнецов никогда не ускорял шаги. Да и куда спешить-то? Жизнь не обманешь, не обгонишь. У нее своя, отмеренная и предопределенная со дня рождения скорость течения. Он и после окончания рабочего дня не спешил. Не участвовал в шумной давке около первых автобусов. Все равно всех увезут в жилпоселок. А на первом или на последнем автобусе — какая особенная разница? Может быть, в этих пятнадцати минутах у каждого свой резон и своя судьба…
Со своими подопечными Кузнецов сработался.
Бригады возглавляла заключенная из Рязани, Валентина Нефедова. Она являлась прирожденной ударницей, не умевшей работать в спокойном размеренном темпе, присущем заключенным.
Ее горячая натура требовала спешки с периодическим взрывом эмоций. Нефедова и на воле работала бригадиром отделочниц. Грех попутал ее во время увлечения несанкционированным ремонтом в подъезде собственного многоквартирного дома. Входные даери и лестничные перила давно облупились. На стенах не оставалось свободного места для именных сердец, пронзенных стрелами, сурового краткого мата и похабных пословиц, нацарапанных отвертками и перочинными ножами. Случайным днем чаша терпения Нефедовой переполнилась жаждой действия. С ведром голубой краски, выносимой ею через пролом в заводском заборе, ее и задержали. Валентина не оправдывалась в суде. Сказала, что любое наказание воспримет как необходимое в суровое военное время и выдержит его с честью. Думала, пожурят и дадут условный срок. А дали восемь лет.
В заключении Нефедова смекалисто постигла нехитрые премудрости и специфические правила поведения, превратившись через два года из симпатичной молодухи в жилистую бабу с хриплым голосом, которую соседки по барачной койке побаивались и уважали.
В Кыштымскую зону их лагерь перевели в конце 1946 года. Сначала бросали на случайные, подхватные работы. А в следующем году начались отделочные работы на объекте «А»…