- Я вел себя отвратительно? - прогремел он. - Ты чуть не скомпрометировала себя!
- Может быть, я хочу, чтобы меня скомпрометировали.
- Очень плохо, - ответил он и протянул руку, чтобы схватить ее за плечо и утащить из оранжереи. - Потому что я собираюсь позаботиться о твоей безопасности.
- Не трогай меня! - Уин вырвалась, пылая от гнева. - Я многие годы была в безопасности, из защитного кокона наблюдая, как все вокруг наслаждаются жизнью. Я сыта по горло этой безопасностью, Кев! И если ты хочешь, чтобы я была одинока и нелюбима, тогда катись к дьяволу!
- Ты никогда не была одинока, - резко произнес он. - Ты никогда не была нелюбима.
- Я хочу, чтобы во мне любили женщину. Не ребенка, не сестру и не инвалида…
- Это не то, что я…
- Возможно, ты не способен на такую любовь. - Остро переживая разочарование, Уин неожиданно обнаружила в себе то, о чем раньше даже не могла и помыслить. Желание причинить кому-то боль. - Ты лишен этого.
Меррипен рванулся к ней, и Уин испытала легкий шок, когда лунный свет, струящийся через оранжерейное стекло, показал ей убийственное выражение его лица. Всего лишь парой слов она умудрилась так глубоко ранить его, что все темное и яростное в нем вырвалось наружу. Девушка отступила на шаг назад, испуганная той звериной силой, с которой он схватил ее.
Меррипен резко встряхнул Уин, притягивая ближе к себе.
- Все пламя ада может гореть тысячи лет, но даже этого мало, чтобы отразить те чувства, которые я испытываю к тебе каждую минуту моей жизни. Я люблю тебя так сильно, что это не доставляет никакой радости. Только мучение. Потому что даже если я разобью свое чувство к тебе на миллион осколков, любого из них будет достаточно, чтобы убить тебя. И пусть это сводит меня с ума, но я предпочту видеть тебя живой в руках этого холодного, бездушного ублюдка, чем умирающей - в моих объятиях.
И прежде чем она смогла осознать весь смысл сказанного им, он прильнул к ее губам в беспощадном, жадном поцелуе. Одну долгую минуту, может быть, две, Уин не могла даже пошевелиться, все, на что она была способна, - это беспомощно стоять, чувствуя, как что-то внутри нее распадается на маленькие кусочки, и все рациональные мысли улетучиваются прочь. Ее охватила слабость, но эта слабость не имела ничего общего с болезнью. Ее рука с трепетом скользнула по его шее, касаясь тугих мускулов там, где заканчивался воротник его рубашки, запутываясь в густых и гладких, как шелк, волосах.
Ее пальцы ласкали его затылок в неосознанной попытке успокоить, смягчить его жесткий напор. Меррипен углубил поцелуй, дразня, посасывая ее губы, опьяняя сладостью и дурманом. А затем на смену его яростному безумию пришла нежность. Подрагивающей рукой он коснулся ее лица, пальцы легко гладили девичьи щеки, ладонь баюкала подбородок. Он оторвал свой жаждущий рот от ее губ и принялся целовать веки, нос, лоб, - каждую черточку любимого лица.