1
Обрадованный, что нашел терпеливого слушателя в лице Чайкина, Абрамсон подробно рассказал ему о своей жизни в Америке, о том, как на первых же порах он потерял, войдя в компанию с одним русским евреем, весь свой капиталец — около двухсот долларов, — нажитый им на торговле, как они бедовали в Нью-Йорке, как потом поправились, занимаясь мелочной торговлей, и как уехали в Калифорнию, когда прослышали, что там найдено золото.
— Вы золото искали, Абрам Исакиевич?
— Нет… Это трудная работа — копать золото. Я лучше гешефт сделал… Я привез на прииски разного мелкого товара и нажил хорошие деньги… Опять выписал, и в один год нажил двадцать тысяч. Кажется, хорошие деньги двадцать тысяч, господин Чайкин?
— Хорошие…
— И можно было бы завести какое-нибудь дело в городе без риска потерять деньги… Но я подумал: ежели ты в год нажил двадцать тысяч, то в два года наживешь сорок… И выписал на все двадцать тысяч еще товара, и остался я без товара и без денег.
— Как так?
— Индейцы напали на караван, в котором было три моих фургона; и мы с Сарой остались только с нашими кустюмами да со сто долларами… Приходилось начинать сначала… А кредита у меня не было… и компаньонов не находилось… И приехали мы во Фриски… И с тех пор вот бьемся здесь…
Подробности о последнем периоде жизни Абрамсон обошел. Он ограничился только общим замечанием, что пришлось всего испытать и заниматься всякими делами, и прибавил:
— Ну да вы знаете, Василий Егорович, какими я делами занимался, и поняли, как я потерял совесть… У каждого своя судьба! — мрачно повторил он и опустился на кровать, видимо утомленный долгим своим рассказом.
Чайкин просидел еще несколько времени и сказал:
— Надо еще в одно место зайти, Абрам Исакиевич, а завтра я уезжаю на ферму. Поправляйтесь скорей, Абрам Исакиевич, и начинайте дело… и насчет ваксы… А я хочу еще сто долларов вам дать. Ведь я ваш компаньон…
И с этими словами Чайкин полез за пазуху и достал деньги…
Абрамсон не мог выговорить слова. Слезы текли из его глаз.
— Пишите тогда, Абрам Исакиевич…
Абрамсон молчал.
Наконец он приподнялся с постели и зашептал что-то по-еврейски, должно быть молитву, и затем прерывающимся от волнения голосом сказал:
— Бог отплатит вам за все, Василий Егорович. И за Ривку, и за меня, и за Сару…
Чайкин пожал сухую горячую руку Абрамсона и тихо вышел за двери.
В дверях он столкнулся с Сарой. Та обрадовалась, увидав Чайкина, и объяснила, что возвращается с работы раньше, чтобы побыть около мужа. Он что-то плох последнее время.
— Как вы его нашли?